Людмила Зубова - Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 [калибрятина]

и это уже лишнее.

но его не лишишься.

и занозы. занозы – самое главное, поют в красном сердце

черного сердца на 78 оборотах,

заедая красно-черными лишнями

под клешней патефона памяти.

лишняминазову терновые ягоды.

терновник – ли́шенье.

Гали-Дана Зингер. «неказист и смиренен» 36.

У Светы Литвак в нарочито аграмматичном тексте с сочетаниями на шлёпанец босой <���…> на шлёпанце босым <���…> со шлёпанцем босом последнее из них содержит прилагательное с окончанием существительного:

затравленная Олька на шлёпанец босой

пример из математики из десять вычесть ноль

на швето отвечает ей У́та и Аны́

цени часы работы упорною больной

дороже, чем из десять, тебе не вычесть ноль

на десять длинных зубьев кто быстро устаёт

на длинной рукояти насаживает ноль

но маловероятно, что это совпадёт

поэтому ответа тебе не видно, Оль!

затравленная Олька на шлёпанце босым

плетётся неучёная, пример ей не решён

впусти меня, я – десять, – такой ей слышен стон

на это отвечает ей Ута и Аны

я верю, тем не менее, что всё наоборот

не десять умирает, а ноль его умрёт

затравленная Олька со шлёпанцем босом

смотрела виновато на Ута и Аны

пошла и разменяла десятку на рубли

за два рубля – корзина, за три рубля – штаны

и пять рублей заставила взять Ута и Аны

не говори как прежде про десять и про ноль

ответ хоть и неправилен, но адекватен он

Света Литвак. «затравленная Олька на шлёпанец босой…» 37.

Сергей Бирюков помещает слово лопата в такой контекст, в котором это существительное в параллелизме со словом мохната тоже может читаться как краткое прилагательное:

середина снега

,,

ветка мохната

тень лопата

Сергей Бирюков. «Капли № 2» 38.

У современных поэтов нередко встречаются контексты, в которых нейтрализуются различия между глаголами прошедшего времени, краткими прилагательными и наречиями, что легко объясняется происхождением этих форм глагола из перфективного причастия. Разнообразные примеры такого словоупотребления приведены в книге: (Зубова 2000: 244–256). Здесь ограничусь тремя примерами, не вошедшими в книгу:

Вином кокетливым распахивая грудь

я начинал Весну. Была опасна поступь.

Заметней тень и говорливей роспись,

когда явился долгожданный призрак

и Сон застыл, тяжел, гремуч, как ртуть…

Петр Чейгин. «Природное явление Любовь…» / «Сольфеджио» 39;

Яблоку некуда падать,

яблоко стоя заснуло,

в яблоке том червячок,

в белой пушистой пижамке,

в яблоке домик прекрасный,

солнышко алое светит,

некуда, некуда падать,

стоязаснуло, устало.

Давид Паташинский. «Яблоку некуда падать…» 40;

Тихий из стены выходит Эдип,

с озарённой арены он смотрит ввысь,

как плывёт по небу вещунья-сфинкс,

смертный пот его еще не прошиб.

Будущий из стены выходит царь,

чище плоти яблока его мозг,

как зерно проросший, ещё не промозгл

мир, – перстами его нашарь.

Владимир Гандельсман. «Тихий из стены выходит Эдип…» 41.

У Петра Чейгина потенциальная адъективность формы прошедшего времени застыл проявляется и активизируется в перечислительном ряду с полноценными прилагательными. Подобие поддерживается и совпадением конечного согласного звука в словах застыл и тяжел , у Давида Паташинского форма устало проявляет себя как возможное наречие образа действия в параллелизме с деепричастием стоя .

В тексте Владимира Гандельсмана адъективность формы промозгл поддерживается употребительным полным прилагательным промозглый , а от глагола промозгнуть в норме образуются малоупотребительные формы промозг и промозгнул . Суффикс бывшего перфективного причастия - л после согласных, например в таких словах, как мог , промок , пёк , свойствен древнерусскому языку ( моглъ , промоклъ , пеклъ ).

Поскольку глаголы прошедшего времени могут довольно легко становиться прилагательными, а прилагательные существительными, возможна и непосредственная субстантивация глаголов, как, например, у Сергея Петрова, Иосифа Бродского, Александра Левина 42:

Не я, не ты, не он, а просто было,

как вдоль судьбы шагающее быдло.

Хоть бы брылы развесившее рыло!

Нет, просто было, и оно обрыдло.

Давно уже ушли до ветру жданки,

все данные собрали да и в печь!

И Было вонькоехоронят по гражданке,

И Былу не дадутподонки в землю лечь.

И поют подонки,

голосочки тонки,

Семки, Тоньки, Фомки,

милые потомки:

Ходи изба, ходи печь!

Былу нету места лечь.

(А следовательно, требуется сжечь,

и вместе с рукописями!)

В гробу везут чудовищное Было,

помнившееся над единым и одним.

И чья-то речь стучит-бубнит над ним,

как будто сей звонарь колотит в било.

Сергей Петров. «Надгробное самословие. Фуга» 43;

«И он ему сказал»

<���…>

« Один сказал другой сказалструит»

<���…>

«И он сказал». « Но раз сказал – предмет,

то так же относиться должно к он’у».

<���…>

«Где? В он-ему- сказал’еили в он’е».

<���…>

«Лишь в промежутках он-ему- сказал’а».

<���…>

сказал’ом, наподобие инцеста».

<���…>

И Он Сказалносился между туч

<���…>

«О как из существительных глаголет!»

Иосиф Бродский «Горбунов и Горчаков» 44;

Больше жизни и ярче брызни

полюбилтвоих серых глаз

утолилтвоих тёплых уст

утонуллебединого тела

щекоталнепослушных ресниц

пробежалнезаметных часов

шелестелзаоконной листвы

тише мыши и выше крыши

улетелмоей головы

Александр Левин. «Больше жизни и ярче брызни…» 45.

В следующем тексте слово было может быть понято и как глагол, и как краткое прилагательное, и как существительное:

человеческое тело

не расходится как мыло

в напомаженной воде

оно никогда не бывает было

оно всегда сейчас и где

Мария Степанова. «человеческое тело…» / «Война зверей и животных» 46.

А в тексте Николая Голя слово были как существительное и как глагол вполне могут меняться местами в восприятии читателя:

Высокое искусство романтизма

не жаловало низменных примет.

Какие были, черт возьми их, были!

Какой вскипал и разгорался пыл!

…Все знают – обокрали и побили.