Михаил Велижев - Чаадаевское дело. Идеология, риторика и государственная власть в николаевской России

Чаадаев : «C’est cela, l’atmosphère de l’Occident; c’est plus que de l’histoire, c’est plus que de la psychologie, c’est la physiologie de l’homme de l’Europe» [89] Чаадаев П. Я. Избранные труды. С. 62; курсив наш. – М. В. .

Бональд : «Là, ce me semble, est le principe général, le point fondamental de toute la physiologie , en tant qu’elle considère les rapports réciproques du physique et du moral de l’homme» [90] Bonald L. G. A. Œuvres. T. VIII: Recherches philosophiques sur les premiers objets des connaissances morales. T. I. Paris, 1826. P. 287; курсив наш. – М. В. .

Наконец, апелляции к католической древности в изобилии встречались и в текстах французских философов:

Чаадаев : «Résultat de cet immense travail intellectuel de dix-huit siècles » [91] Чаадаев П. Я. Избранные труды. С. 67; курсив наш. – М. В. .

Де Местр : «Nul institution humaine n’a duré dix-huit siècles » [92] Maistre J. de . Du Pape. T. II. P. 660. Livre IV. Chap. 9; курсив наш. – М. В. .

Ламенне : «Telle fut l’église aux premiers jours, telle encore elle est aujourd’hui: elle ne change point, elle ne vieillit point; il y a dix-huit siècles que l’éternité a commencé pour elle» [93] Œuvres complètes de M. l’abbé F. de Lamennais. T. II. P. 36; курсив наш. – М. В. О перекличках между первым «Философическим письмом» и трудами французских философов см. также: Ferrari A. Introduzione // Pёtr Jakovlevič Čaadaev. Prima lettera filosofica e Apologia di un pazzo / Traduzione e cura di A. Ferrari. Milano, 2019. P. 34–36. .

Приведенные примеры позволяют утверждать, что первое «Философическое письмо» является своего рода компендиумом общих мест европейской филокатолической публицистики первой трети XIX в.

Значение текста зависит не только от степени оригинальности автора, но и от функции идиомы, на которой изложены политико-философские аргументы, в структуре публичного поля. Утверждение, что фрагменты первого «Философического письма» дублировали отдельные элементы творений де Местра, Балланша, Ламенне и Бональда, требует дальнейшего уточнения с учетом той роли, которую католики и их язык играли в политической жизни Франции эпохи Реставрации. Находились ли они в центре или на периферии общественного пространства? И как вообще это пространство было устроено? В какой мере Чаадаев, стремившийся опубликовать свои сочинения в Париже, представлял себе особенности французской политической сферы, сказать сложно. Как свидетельствует его эпистолярий, в 1830-х гг. он старался следить за печатными трудами ключевых теоретиков современного католицизма, мнение которых о себе и своих трудах он весьма высоко ценил, однако больше о его намерениях мы ничего не знаем. Представим, впрочем, что оригинальный текст первого «Философического письма» вышел в 1836 г. в одном из французских изданий, как того хотел его автор. Каким мог бы быть общественный статус его высказывания?

В 1830-х гг. во французской политике конкурировали несколько крупных политических групп. Подобное разнообразие стало возможным благодаря введению в 1814 г. представительной монархии, когда, согласно Хартии, король перестал править своими подданными самостоятельно и значительная часть его прерогатив перешла к двухпалатному парламенту. В свою очередь, парламентское правление подразумевало официально разрешенную политическую борьбу. В первой половине XIX столетия во Франции сложилась разветвленная публичная сфера, поражавшая русских путешественников своим богатством: общественная жизнь велась внутри разных институтов публичности – не только в палате депутатов, но и в интеллектуальных и великосветских кружках и салонах, в театре и на страницах прессы [94] Мильчина В. А. Париж в 1814–1848 годах. Повседневная жизнь. М., 2013. С. 100–123. О рождении политической публичной сферы по Франции см., например: Baker K. M., Sené J. - F. Politique et opinion publique sous l’Ancien Régime // Annales. Histoire, Sciences Sociales. 1987. № 1. P. 41–71. . Каждая «партия» имела свои издания, своих публицистов и парламентских лидеров, которые собирались в определенных домах и непрерывно обсуждали текущие политические дела.

Один из крупнейших знатоков французской политики XIX в. П. Бенишу разделил французский политический спектр эпохи Реставрации на три сегмента: либералов, католиков и утопических социалистов [95] См.: Bénichou P. Le temps des prophètes. Doctrines de l’âge romantique. Paris, 1977. . Либералы и «доктринеры», чьими лидерами являлись Б. Констан и Ф. Гизо, выстраивали свою политическую философию вокруг понятия «свобода», которую они считали базовой ценностью [96] Подробнее см.: Ibid. P. 13–68. . Либералы пытались ответить на вопрос, как ограничить суверенитет нации, не отказавшись от самого этого принципа. Абсолютный суверенитет (короля или парламента) они отвергали и поддерживали представительную монархию, наилучшим образом выражавшую принцип «золотой середины» и гарантировавшую ключевые права граждан и соблюдение баланса сил в обществе. Парламентская система подразумевала свободу прессы и публичных высказываний, разделение властей, выборы (разумеется, с учетом цензов), политическую транспарентность и общественный контроль за действиями правительства [97] О либералах см. также: Rosanvallon P. Le moment Guizot. Paris, 1985. .

Католики (уже упоминавшиеся выше де Местр, Балланш, Шатобриан, Бональд, Ламенне и др.) гораздо меньше либералов интересовались «свободой» [98] О католиках см. подробнее: Bénichou P. Le temps des prophètes. P. 69–220. . С их точки зрения, разномыслие разлагало общество и на нем нельзя было построить прочного социального мира, возникавшего лишь при обращении к религиозным истинам. Они являлись убежденными монархистами и разделяли точку зрения, согласно которой человеческая природа и общественные институты происходили и черпали свою легитимность из божественного источника. Сверхъестественный характер абсолютной власти и гарантировал ее неприкосновенность. Религия доминировала над законом, а откровение над разумом, что делало необходимой ориентацию настоящего на образцы политического поведения в дореволюционном прошлом. Социальное обновление мыслилось католиками преимущественно под эгидой церкви или опиравшегося на папскую власть государства. Политический язык этого направления ориентировался уже не на светскую (как у либералов), а на религиозно-философскую лексику, адаптированную для описания ключевых проблем современности.

Наконец утопические социалисты, сен-симонисты и позитивисты (О. Конт и другие) отказались от идеи католического возрождения, поскольку христианство, с их точки зрения, не соответствовало новому уровню человеческих знаний [99] Подробнее см.: Ibid. P. 221–324. . На место религии следовало поставить естественные науки как базовую модель описания социума. Принципы позитивистской философии переносились на политику, которую надлежало строить на строго рациональных основаниях. После 1814 г. А. Сен-Симон отстаивал тезис, согласно которому промышленность и торговля служили силами, способными объединить нации и принести в Европу мир. По его мнению, общество следовало переплавить согласно ключевым целям экономической политики. Постепенно идеал экспериментальной науки сменился предпочтением науки априорной, что резко сблизило учение Сен-Симона с религией и профетическим дискурсом: общественные функции ученого и жреца становились неразличимыми. В итоге Сен-Симон отказался от идеи свободы в новом научном мире и провозглашал абсолютные истины в рамках «нового христианства».