Лев Айзерман - Доживем до воскресения. Литература в школе вчера, сегодня, завтра

Чудакова приходит к однозначному выводу: «Сегодня нам не оставлено иного выхода, как попытаться нарушить или – если не бояться слов – СЛОМАТЬ очень долгую традицию российского образования по предмету „Словесность“ (теперь, кажется, это хорошее слово, к сожалению, из школы удалено) или „Литература“».

Другого пути нет. Оставленные в незыблемости принципы столетней давности, идущая с конца XIX века традиция «научного» изучения литературы на школьных уроках себя полностью исчерпали и привели методику преподавания литературы в тупик.

Можно соглашаться или не соглашаться с тем, что говорится в сегодняшних спорах и обсуждениях. Но одно бесспорно: книги классиков все больше и больше школьников читать перестают. В чем причины? Что с нами происходит? Куда мы идем? Что делать?

Здесь нет однозначных ответов. Здесь необходима педагогическая компьютерная томография. Всестороннее исследование.

Дерзнем к нему приступить. И вместе с тем предложить позитивные ответы на эти мучительные вопросы.

Два предварительных замечания. Первое: я не буду называть имен цитируемых авторов. Дело не в именах. Речь пойдёт о господствующем течении в нашей методической масскультуре. Это, как теперь говорят, мейнстрим, то есть главное течение, основное направление, некое воплощение господствующей нормы, нечто наиболее распространенное, массовое. Именно это и в книгах, и в дисках, и в Интернете определят путь преподавания, работу учителя. Естественно, есть и другая методика, в последние годы почти не издаваемая педагогическими издательствами. Может быть, за ней будущее. Но настоящее в другом, о чем у нас и пойдет речь.

Второе. Мы все время будем употреблять слово знание. Но сплошь и рядом это «знание» вовсе не знание. Это, как говорят в философии, симулякр, подобие того, что есть, видимость знания, видимость сущности. Это незнание самой литературы, это незнание современного серьезного литературоведения, это незнание подлинной методики преподавания литературы. Это тень знания, которая заняла место подлинного знания. Вот почему каждый раз, сталкиваясь с этой тенью, мы не будем доказывать, что это всего лишь тень, подобие, видимость.

Начнем с одного примера. Методическое руководство по урокам литературы в 10 классе. Не раз переизданное большими тиражами. Широко используемое в практической работе учителя. Обратимся только к одной теме: А. Н. Островский.

Уроки по этой теме начинаются с того, что ученики, предварительно получившие карточки с заданием, выступают по ним в классе. Давным-давно, на заре туманной юности, наша учительница Вера Сергеевна Молчанова распределяла между нами самостоятельные работы по этой теме. Я, к примеру, получил доклад «Русский театр до Островского». Сидел в библиотеке, читал книги по истории русского театра, готовясь к докладу на итоговой конференции. Все, что было на ней, отсутствовало на уроках, а то, что было на уроках, не выносилось на конференцию. На уроках была «Гроза». Здесь – драматургия Островского и его театр. Через 16 лет, разбирая архив кабинета русского языка и литературы, я нашел переплетенный том отпечатанных на машинке наших докладов и забрал его домой.

Вера Сергеевна учила нас работать с книгой. У нас был негуманитарный класс, но умение работать с книгой нужно было всем.

Но зачем по карточкам докладывать классу то, что изложено в школьном учебнике? Некая видимость самостоятельной работы? Привлечение учеников к объяснению нового материала? Но это не был добытый материал, продуманный, самостоятельно построенный в коротком сообщении.

Еще не прозвучала ни одна строка из пьес, но вот уже докладывается карточка, в которой речь идет об «особенностях сюжета и композиции в пьесах Островского». При этом называются 16 пьес, которые никто не читал. А что касается содержания карточки, то ограничусь лишь одним пассажем: «Отражая строгую диалектику жизни, Островский строит свои пьесы как живую смену сцен драматических и комических, лирических и эпических, искусно применяя контрасты и антитезы, используя самые разные повороты в судьбах героев, в течении событий, в развитии действия. Центростремительности и концентрированности служат и монологи, и диалоги, всегда максимально подчиняющиеся развитию конфликта».

О том, что все это абсолютно чужое, я уже не говорю. О том, что все это псевдолитературоведческий язык, я тоже не говорю. Но зачем все это? Какой в этом смысл? Для чего это пустословие?

Дальше – больше. Следующий урок посвящен комедии «Свои люди сочтемся». Но еще ДО него, ДО прочтения пьесы, если она вообще будет прочитана, по одной из карточек на первом уроке раскрывается (?) «идейный смысл комедии», который состоит в обличении «хищничества, и самодурства, и эгоизма, и заскорузлого невежества».

И зачем после всего этого читать саму пьесу? Все ведь уже про нее сказано.

Читая про все это, я вспоминаю выписку из сочинения одного из учеников, о которой я прочел в очередной статье о преподавании литературы: «Если бы Гоголь знал, как будут в школе изучать „Мертвые души“, то он сжег бы и первый том».

И так идут уроки по всей «Грозе». Еще не прозвучала на уроке ни одна сцена, ни один эпизод, но уже на дом задание, подготовить антитезы: а) Катерина – Кабанова, б) Дикой – Кулигин, в) Катерина – Варвара. Естественно, тут же для записи в тетрадь, что именно по каждой из этих антитез нужно говорить и писать.

Но здесь позволю себе небольшое отступление. Больше 30 лет, заканчивая курс литературы XIX века, я провожу домашнее сочинение (на подготовку к нему – две недели) на тему «Что меня волнует в русской классической литературе и что оставляет равнодушным». Раньше писали в конце десятого класса, потом в начале одиннадцатого. И вот что писали о «Грозе» в конце девяностых.

«С одной стороны: „Гроза“ не может не волновать современного читателя и зрителя. Ведь в пьесе отражена и наша современная жизнь, и, может быть, жизнь героя пьесы поможет разобраться в своих проблемах, выжить в это суровое и безжалостное время, сохранить свою душевную чистоту, обрести свое „я“». «Чем больше Дикий богатеет, тем бесцеремонней становится: захочу – помилую, захочу – раздавлю. А кто же Кулигин? Это ученый, знания которого никому не нужны, у которого нет денег на осуществление своих научных открытий. Вот ходят современные Кулигины по свету и просят денег».

Между тем для других (их значительно больше) «тема „Грозы“ и проблема Катерины несовременны». Ведь «читатель нашего времени не может полностью оценить мир автора. Современный читатель оценивает по своим меркам». А мерки эти у современного ученика (речь идет о сочинениях конца девяностых) другие. «Моральная сторона в наше время не так строга, как во времена Катерины». «Взгляды людей на многое очень изменились: женщины получили равные права с мужчинами, измена стала делом обыкновенным, разрешен развод, очень трудно женить или выдать замуж против его (ее) воли». «Теперь у женщины в ситуации Катерины есть больше вариантов. Можно вернуться в прежнюю семью, развестись, в конце концов, просто собрать вещи и уйти».