Игорь Немировский - Пушкин – либертен и пророк: Опыт реконструкции публичной биографии

Хотя Анненков, по-видимому, искренне считал только вторую половину жизни Пушкина вместилищем «примерного религиозного и нравственного направления», представляющим большую ценность для осознания, чем первая, исполненная страстей, ошибок, политического, религиозного и эротического вольномыслия, биограф не следовал этому принципу в своей научной практике. Последовательно и планомерно он изучал и описывал первую половину жизни поэта по крайней мере с не меньшим тщанием, чем вторую. При этом он прилагал все возможные усилия для того, чтобы, несмотря на суровые цензурные ограничения последних лет николаевского царствования, сделать доступной читателю как можно больше информации. Он, естественно, не мог прямо упоминать о связях Пушкина с декабристами, но при этом умудрился процитировать письмо Пушкина брату Льву, где имена А. А. Бестужева и К. Ф. Рылеева, скрытые под криптонимами Б и Р, прочитываются совершенно ясно, поскольку указывается, что они были соиздателями альманаха «Полярная звезда» [8] Анненков П. В. Материалы для биографии Пушкина. М.: Современник, 1984. С. 224. .

Не имея возможности рассказать о «Зеленой лампе», Анненков приводит сюжет, связанный с ее хозяином Н. В. Всеволожским [9] Там же. С. 181 – 182. , и цитирует стихотворное послание из письма Пушкина к Якову Толстому («Горишь ли ты, лампада наша», II, 264). Стихотворение приведено почти полностью – за вычетом следующих строк:

При этом в ходе работы над книгой у Анненкова складывается концепция духовного развития Пушкина, объясняющая причины резкого перехода поэта от одной половины жизни к другой. По мысли ученого, перелом в мировоззрении поэта произошел в Михайловском, существенно раньше встречи с царем, когда с помощью инъекции национального самосознания Пушкин вылечился от модных французской и английской болезней и стал – во второй половине жизни – выразителем русского духа [10] Там же. С. 121 – 123. .

Разделение пушкинского творчества на европоцентристский и национально ориентированный этапы – общее место в оценках Пушкина, начиная с со статьи И. В. Киреевского «Нечто о характере поэзии Пушкина» [11] Киреевский И. В . Нечто о характере поэзии Пушкина // Киреевский И. В., Киреевский П. В. Полное собрание сочинений: [В 4 т.] Т. 2. С. 7 – 21. . При этом большинство критиков сходилось на том, что переломным моментом в развитии поэта стал «Борис Годунов», написанный в Михайловском в 1824 году. Так что в отношении того, что Пушкин двигался сначала от французского, а потом английского влияния в сторону национального, концепция Анненкова не была оригинальной. Но он был первый, кто заговорил не просто об этапах творчества, а о двух половинах жизни и о том, что в Михайловском произошел не просто поворот в творчестве, а «нравственное перерождение» Пушкина; именно такой подзаголовок имеет важнейшая из глав его «Материалов» (девятая): «Михайловское. 1824 – 1826 г.: Прибытие в Михайловское, нравственное перерождение » [12] Анненков П. В . А. С. Пушкин: Материалы для его биографии и оценки произведений. СПб., 1873. С. 123. .

При этом нигде в своей книге Анненков не упоминает о пушкинском «Пророке». Это известнейшее из пушкинских произведений было опубликовано при жизни поэта, и, следовательно, на упоминание о нем не было цензурных ограничений. Отсутствие упоминания о «Пророке» примечательно, потому что именно это стихотворение современники считали поворотным в духовном развитии Пушкина. Адам Мицкевич объявил «Пророк» «началом новой эры в жизни Пушкина» в своих известнейших и оказавших колоссальное влияние на русскую культуру лекциях по славянской литературе, прочитанных в Париже в Collège de France в 1840 – 1842 годах [13] Допарт Б. Высказывания Мицкевича о Пушкине // Адам Мицкевич и польский романтизм в русской культуре. М.: Наука, 2007. С. 88 – 100; Ларионова Е. О. Курс лекций Адама Мицкевича в Collège de France: «Русская идея» в зеркале польского мессианизма // К истории идей на Западе: «Русская идея». СПб.: Изд-во Пушкинского Дома; ИД «Петрополис», 2010. С. 184 – 205; Березкина С. В . «Пророк» Пушкина: Современные проблемы изучения // Русская литература. 1999. № 2. С. 27 – 42. . Характеризуя творческую историю стихотворения «Пророк», Мицкевич сказал следующее:

Это – начало новой эры в жизни Пушкина, но у него недостало сил осуществить это предчувствие, ему не хватило духа устроить свою домашнюю жизнь и свои литературные труды в соответствии с этими высокими идеями; пьеса, о которой мы говорим, среди его произведений занимает совершенно особое, поистине высокое место, и никто не знает истории ее создания. Он написал ее после раскрытия заговора 1825 года. Особое состояние, в котором он написал эту пьесу, продлилось всего несколько дней, а потом началось моральное падение поэта [14] Цит. русский перевод по: Березкина С. В . «Пророк» Пушкина: Современные проблемы изучения. С. 28 – 29. .

Известно, что, хотя Анненков посетил лишь некоторые из лекций Мицкевича [15] Анненков П. В. Письма из-за границы // Анненков П. В. Парижские письма. М.: Наука, 1983. С. 617. Примеч. 23. , ему мог быть доступен их полный текст в конспектах А. И. Тургенева, который посетил их все [16] См.: Письмо А. И. Тургенева к К. С. Сербиновичу от 21 апреля 1842 года // Русская старина. 1882. Т. 34. № 4. С. 193; Ларионова Е. О . Курс лекций Адама Мицкевича в Collège de France: «Русская идея» в зеркале польского мессианизма. С. 205. О тесном общении Анненкова и А. И. Тургенева в это время в Париже см.: «Я здесь достал у А. И. Тургенева последние три тома Пушкина» ( Анненков П. В . Письма из-за границы. С. 58) или «Я был у Рекамье на концерте (все это Александр Иванович Тургенев хранительно напутствует мне)» (Там же. С. 60). . О знакомстве Анненкова с мессианскими идеями Мицкевича свидетельствует скептическая оценка этих идей, данная им на страницах его воспоминаний «Замечательное десятилетие. 1838 – 1848» [17] См.: Анненков П. В. Литературные воспоминания / Вступ. статья, подгот. текста и примеч. В. П. Дорофеева. М.: ГИХЛ, 1960. С. 311. . Можно поэтому определенно утверждать, что оценка «Пророка», данная Мицкевичем, была известна Анненкову, и отсутствие упоминания об этом стихотворении в его книге являлось значимым для осведомленного читателя.

Возможно, Анненков просто не разделял мнение Мицкевича о том, что «особое состояние», которого потребовало написание стихотворения, «продлилось всего несколько дней, а потом началось моральное падение». Еще более вероятно, что, не упоминая вовсе о стихотворении «Пророк», Анненков выражал несогласие с официальной биографической легендой о Пушкине, связавшей создание стихотворения с аудиенцией у Николая I [18] Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1957. Т. II. С. 437. . О нежелании Анненкова повторять официальную версию говорит и отсутствие в его труде каких-либо подробностей возвращения Пушкина из Михайловской ссылки в Москву и встречи поэта с императором. Этому ключевому и действительно поворотному в жизни Пушкина событию Анненков посвящает всего одну фразу: