Юрий Манн - Мировая художественная культура. XX век. Литература

Новаторская, интонационно свободная, полифоничная книга «Замысел» (1995) занимает особое место в творчестве В. Н. Войновича. Используя композицию коллажа, писатель рассматривает сам себя как замысел Божий и прослеживает с детства путь к высшему предназначению. В книге «Портрет на фоне мифа» (2002), посвященной А. И. Солженицыну и вызвавшей бурную дискуссию, В. Н. Войновича интересует воплощение в общественно-литературной судьбе универсального явления – властолюбия и кумиротворения. Эта тема продолжается и в романе «Монументальная пропаганда» (2000), где показан «маленький человек» как жертва тирана, гипноз которого направлен на коллективное бессознательное.

Роман В. Н. Войновича о солдате Чонкине является единственным русским сатирическим

эпосом, созданным в послевоенное советское время. Писатель, сохраняя реалистический взгляд на вещи, дает возможность читателям увидеть предметы и явления окружающей действительности в непривычном ракурсе. Книга, повествуя о смешных и забавных приключениях героя, рисует широкую и красочную картину жизни страны предвоенной и военной поры: это русская деревня с колхозной системой, классовая борьба, политические «чистки», будни застенков НКВД, доносы, эксперименты в области науки, детали быта.

Автор сатирически перевернул едва ли не все мифы тоталитарного государства и дал возможность людям увидеть себя со стороны и посмеяться над собой. В. Н. Войновича обвиняли в написании пасквиля на советскую армию и социалистическую действительность. Но роман при всей его язвительности полон любви и сочувствия к обычному человеку. Книга об Иване Чонкине включает в себя элементы сатиры и гротеска, традиции авантюрного романа, анекдотичность. Деформируя изображаемую действительность, писатель добивается резкости и выразительности художественных образов.

Как-то В. Н. Войнович признался, что у Чонкина есть два основных прообраза: сказочный Иванушка-дурачок и реальный человек, которого писатель видел и знал в жизни, поэтому он и получился таким как есть.

Архетипичность главного героя позволяет достигнуть эффекта отстранения от автора и тесной связи с народными корнями. Образ Чонкина восходит к народным сказочным героям, которые вобрали в себя обобщенные черты национального характера. Это и богатырь Илья Муромец, и лентяй, бездельник Емеля, и Иван-дурак, третий, младший сын, глупый и убогий. Сказочный Иван на жизненном пути встречается с испытаниями, из которых победителем выходит благодаря не уму, а доброте и душевности. Это своего рода обряд инициации, проводящий героя от неопытности к социальной зрелости.

Подобный путь проходит и Иван Чонкин, простодушный и глуповатый, но обладающий житейским умом, свойственным крестьянам. Как и сказочный герой, Иван Чонкин доверчив, правдив, бесхитростен, бескорыстен, из опасных ситуаций выходит невредимым, но и своих противников обескураживает простотой. Образ избранницы героя Нюры, умеющей находить общий язык с животными, чувствовать природу, готовой идти за любимым в самое пекло, также восходит к сказочным прототипам верной и мудрой женщины.

Ивану Чонкину, «маленькому, кривоногому, в сбившейся под ремнем гимнастерке, в пилотке, надвинутой на большие красные уши», как сказочному герою, все по плечу. Он вместе со своей спутницей взял в плен весь местный отдел НКВД, долго противостоял целому полку, был взят в плен, прошел через допросы, пытки. Мифологичность образа Чонкина растет по мере развития сюжета. В превращении из обычного рядового красноармейца в классового врага князя Голицына можно увидеть параллель со сказочным превращением Ивана-дурака в царевича, в дальнейшем превращении Чонкина в крупного международного резидента, главаря белочонкинского движения, просматривается гоголевская традиция.

Единственным отходом от сказочной фабулы является отсутствие традиционного счастливого финала. Сам В. Н. Войнович не раз говорил, что роман будет продолжен, есть наметки третьей книги, в которой, возможно, Иван Чонкин и Нюра будут жить долго, в мире и согласии и умрут в один день.

В эссе «Попытка понять человека» Фазиль Абдулович Искандер (р. 1929) говорит о том, что литература для него всегда делилась на «литературу Дома» и «литературу бездомья». Свое творчество писатель относит к «литературе Дома».

Огромная слава пришла к писателю после публикации в 1966 г. повести «Созвездие Козлотура». Книгу невозможно было достать. Фразы из нее стали афоризмами, а ехидный автор, посмевший высмеять «интересные начинания», заслужил особое внимание контролирующих органов – оказался в ряду «неблагонадежных» писателей.

«Сандро из Чегема» был задуман писателем как шуточное, в чем-то пародирующее плутовской роман произведение. В итоге писателем был создан настоящий юмористический эпос, соединивший авантюрный сюжет и поиск истины, легендарных героев и исторических персонажей, трагические события и юмор, по словам писателя, «гармонизацию на уровне разума, попытку преодолеть хаос».

В созданной Искандером идиллической Абхазии старожилы еще помнят древний уклад. Но принципы этой жизни исчезают и обессмысливаются. Драма состоит, с точки зрения писателя, в стремительном искажении этических ценностей традиционной жизни. Важно, что писатель не настаивает на том, что именно абхазские традиции и обычаи – лучшие. Он уверен в том, что привязанность к традициям одухотворяет и укрепляет человека, тогда как потеря этой привязанности делает человека слабым, уязвимым и оттого циничным.

Творчество Искандера отличается каким-то веселым дидактизмом. Ирония в его книгах стала одним из строительных материалов повествования. Писатель активно использует приемы, свойственные устному рассказу. Композицию произведений часто организует динамика беседы, причем не просто беседы, а неспешного кавказского застолья.

Такая логика беседы позволяет начать побочную историю, оттолкнувшись от словесной или ситуационной ассоциации, сократить или развернуть рассказ в соответствии с настроением слушателей, вернуться к изначальному сюжету или вовсе его потерять. Новые звенья побочных историй и наблюдений в целом призваны разъяснить мысль или проиллюстрировать ситуацию. Рассказ-беседа течет по своим законам, он всегда диалогичен в бахтинском смысле этого термина.

Так, в повести «Школьный вальс» сначала идет рассказ о решении семьи отдать мальчика в школу на год раньше, чем ему положено по возрасту. Одним из препятствий к выполнению этого плана является плохая успеваемость его старшего брата. Затем писатель описывает ужасное поведение брата. Повествование переходит к теме жалоб учителей на него. Рассказ о том, как учителя приходили жаловаться к матери, вводит тему любопытных соседей, что без перехода подводит к знакомству с дядей Самадом. Микроочерк о дяде Самаде включает афоризм о бедности и богатстве, а также краткое рассуждение о прекрасной ясности мысли и слова. Затем повествование как бы делает шаг назад, и мальчик подробно рассказывает сначала об одном словесном нападении Самада на школу, а затем о столь же часто повторяющемся споре Самада с соседом Самуилом, страстным читателем Большой Советской Энциклопедии.