Ю Откупщиков - К истокам слова. Рассказы о науке этимологии

Метко брошенное словечко понравилось — и пошло оно гулять по белу свету в своём новом значении. В современном русском языке глагол честить в разговорной речи означает ‘бранить, ругать, поносить’, а его основное, исходное значение почти совсем забыто И в словарях даётся с пометой «устаревшее».

Котелок не варит — довольно распространённое просторечное выражение, означающее ‘голова не соображает’. Здесь, как и в ряде других случаев, слово котелок выступает в его переносном значении: ‘голова’, но при этом оно не утратило своего основного значения (сравните котелок щей ). Котелок ‘голова’ ясно воспринимается как переносное значение слова с ироническим оттенком. А вот аналогичное семантическое изменение в случае с латинским словом testa [тéста] ‘горшок’', давшим итальянское testa [тéста] и французское tête [тет] ‘голова’, привело к тому, что переносное значение слова стало здесь его основным значением.

Пестрота, разнообразие и неожиданность семантических изменений привели к тому, что некоторые учёные стали подвергать сомнению наличие каких бы то ни было закономерностей в семантическом развитии слова. Неоднократно высказывались мысли о том, что, в отличие от фонетики, морфологии и синтаксиса, семасиология, или семантика, не является подлинно научной дисциплиной, что здесь очень многое зависит от субъективных оценок исследователя.

Скептическое направление в области семасиологии всячески стремится подчеркнуть непостижимость, непознаваемость путей развития значений слова. Не анализ объективных закономерностей, а субъективный подход, опирающийся на «здравый смысл», — вот чем нередко руководствуются языковеды, обращаясь к семантической истории слова. Но так ли уж «неисповедимы» пути семантического развития слова? Об этом речь пойдёт у нас в следующей главе.

Семантический анализ — это, пожалуй, наиболее сложная часть этимологического исследования. Мы уже видели, что фонетические изменения в языке и различные типы словообразования обычно носят ярко выраженный системный характер. Это обстоятельство в значительной мере облегчает работу этимологов. В этом отношении более сложным является семантический аспект этимологического анализа, где системность и закономерность изменений далеко не столь очевидны, как в области фонетики или морфологии.

И всё же, несмотря на это, определённая закономерность может быть прослежена и в изменениях значения слова. Эта закономерность проявляется уже в наличии отдельных типов и общих причин семантических изменений, в чём мы имели возможность убедиться, знакомясь с предыдущей главой. Но наиболее важным для этимолога является типовой, «стандартный» характер целого ряда семантических изменений.

Так, например, в некоторых языках значение ‘хватать, схватывать’ развивается в сторону значения ‘понимать’: латинск. comprehendo [компрехéндо:] ‘схватываю, ловлю’ → ‘понимаю, постигаю’; немецк. greifen [грáйфен] ‘хватать’ —* begreifen [бегрáйфен] ‘понимать’.

Подобное же изменение значения (возможно, под влиянием западных языков) произошло и у русских слов схватывать, улавливать . Сравните, например, выражения: схватывать на лету, улавливать смысл . Аналогичное явление мы имеем также в случае с глаголом понимать , который состоит из приставки по- и простого глагола имать ‘брать’, однокорневого с иметь . Но откуда у глагола по-н-имать взялось — н -? Оказывается, его этот глагол «позаимствовал» у образований с другими приставками, сравните: древнерусское сън-имати (→ снимать ) и вън-имати (→ внимать, внимание ). В результате в русском языке появилось два слова-близнеца: древнерусское по-имати → русское поймать и понимать . Причём первое из этих слов сохранило своё прямое значение, несколько изменив его (‘брать’ → ‘ловить’), а второе стало употребляться только в переносном значении ( понимать — это, собственно: ‘ловить, схватывать мысль’).

Другим семантическим источником значения ‘понимать’ могут служить глаголы движения, достижения какой-то цели. В частности, в грубовато-ироническом стиле разговорной речи такое значение может иметь глагол дойти . Представим себе, например, что один ученик объясняет другому решение задачи. «Ну как — дошло?» — спрашивает он своего товарища.

Однако глагол дойти в значении ‘понять’ (или близком к нему) употребляется только в определённых словосочетаниях. Дойти своим умом — значит самостоятельно понять что-либо. Дошло как до жирафа — говорят о человеке, понявшем объяснение, мягко выражаясь, с некоторым опозданием. Более того, глагол дойти не утратил в русском языке своего исходного значения ( дойти до какого-то пункта ), которое и в наши дни остаётся у него основным.

Иное дело — глагол постигать . В древнерусском языке он имел примерно такое же значение, как и глаголы достигать (однокорневое с постигать ), доходить . Но в современном русском языке это древнее исконное значение глагола постигать утрачено. Постигать теперь значит ‘понимать, уяснять смысл чего-либо’. Там, где глагол дойти сделал лишь первые шаги в направлении к значению ‘понимать’, синонимичное ему слово постигать ( постигнуть, постичь ) прошло весь этот путь, утратив своё древнее значение.

Иную семантическую модель отражает развитие значений слова от ‘взвешивать’ к ‘обдумывать, размышлять’. Такого рода изменение можно обнаружить у латинского слова delibero [де: лú:беро:] и у французского penser [пансé]. Русское взвешивать, взвесить (например, в выражении взвесить все обстоятельства ), по-видимому, явилось результатом западного (французского) влияния [50] См. ниже о кальках (гл. XVIII). .

Немецкое слово sehr [зе: р] имело когда-то значение ‘мучительно, больно’; сейчас это слово означает ‘очень’. Сходное семантическое изменение можно наблюдать и в русском языке: «Вижу, Азамат, что тебе больно понравилась эта лошадь» (М. Ю. Лермонтов). В современном разговорном языке это значение слова больно имеет широкое распространение.

Значения ‘зависть’ и ‘завидовать’ часто развиваются на основе глагола ‘видеть’. Взять хотя бы русское зависть (из *за-вид-ть , сравните за-вид-овать ), латинское in-vīd-ia [инвú:диа] и литовское pa-vyd-as [павú:дас] ‘завист’. Все три слова образованы на основе одного и того же глагольного корня *veid / *vīd - ‘видеть’, то есть семантическое развитие шло здесь в одном и том же направлении. В то же время формирование этих слов проходило независимо во всех трёх языках, о чём говорят различные приставки и разные суффиксальные модели приведённых образований.