Ю Откупщиков - К истокам слова. Рассказы о науке этимологии

В большинстве рассмотренных нами примеров семантические изменения слова происходили в сравнительно давние времена. Однако не нужно думать, что в наши дни эти изменения прекратились. Они происходят в языке постоянно. Например, ещё во времена Пушкина слово пароход означало ‘паровоз’. До сих пор на концерте или по радио мы можем услышать несколько необычные для наших представлений стихи Н. В. Кукольника, музыку к которым написал М. И. Глинка:

С точки зрения этимологической подобное употребление слова пароход было вполне естественным: ведь паровоз тоже «паром ходит». Однако позднее для обозначения сухопутного парохода стало употребляться слово паровоз.

Ещё позднее изменилось значение русских слов ударник и ударная бригада . В первой четверти XX века наиболее распространённые современные значения этих слов ещё не существовали. Ударниками во время Первой мировой войны называли тех, кто входил в состав ударной войсковой группы [49] Для краткости оставляем в стороне такие значения слова ударник , как ‘музыкант, играющий на ударном инструменте’ и ‘часть затвора для разбивания капсюля патрона при выстреле’. . Ударные батальоны и ударные бригады представляли собой передовые воинские части, предназначенные для нанесения решающего удара по врагу. В советское время ударными бригадами стали называть передовые производственные коллективы, а ударниками — передовиков производства, систематически перевыполняющих задания.

Таким образом, мы видим, что изменение значения слов — это постоянно развивающийся процесс, характерный для языка в самые различные эпохи его истории.

В большинстве случаев, когда языковеды обращаются к семантической стороне этимологического исследования, они сталкиваются с целым рядом значительных трудностей.

Прежде всего, бросается в глаза неимоверная пестрота, а подчас — неожиданность этих изменений. В рассмотренных нами выше примерах «пашня» свободно превращалась в «лес», существительные и прилагательные со значениями ‘враг’ и ‘гость’, ‘дешёвый’ и ‘дорогой’, ‘начало’ и ‘конец’, ‘полезный’ и ‘вредный’ оказывались словами общего происхождения. Еще более неожиданной представляется этимологическая общность таких слов, значения которых, на первый взгляд, даже логически трудно увязать между собой (‘простыня’, ‘скромность’ и ‘прощение’, ‘гроб’ и ‘родина’, ‘стая’ и ‘комната’).

Весьма пёстрым является и тот языковой материал, который позволяет констатировать наличие семантического изменения. В одних случаях это изменение или расхождение значений происходит в рамках самого русского языка, и мы можем установить его, не выходя за пределы последнего ( прелесть и прелестный, ударник ). В других — нам приходится прибегать к помощи близкородственных славянских языков, опираясь иногда также на данные русских диалектов ( бесценный, чёрствый, стая ). Но часто и эти данные оказываются недостаточными, и тогда мы вынуждены историю значений слова, его семантических изменений и расхождений восстанавливать при помощи более дальних «родственников» русского языка ( рамень, гость ).

Таким образом, перед нами — большое разнообразие случаев, отсутствие какого-либо единого «штампа». А это, естественно, значительно затрудняет семантическую сторону этимологического анализа.

Разнообразными являются также и типы семантических изменений. В одних случаях слово может расширить своё значение. Например, кров этимологически означает ‘крышу’, но в сочетаниях типа гостеприимный кров или делить и хлеб, и кров (А. С. Пушкин) это слово имеет уже более широкое значение: ‘дом’. В основе подобного рода семантических изменений нередко лежит распространённый обычай употреблять в речи «часть вместо целого» (перевод латинского выражения pars pro toto [парс про: тó:то:]); например: «Эй, борода! А как проехать отсюда к Плюшкину?» (Н. В. Гоголь).

В других случаях, напротив, значение слова могло сузиться. Выше в одной из предыдущих глав мы уже видели, что более древним значением слова порох было значение ‘пыль’, что уменьшительной формой от порох является слово порошок . Но в современном русском языке далеко не всякий порошок является порохом , а только тот, который представляет собой особое взрывчатое вещество. Следовательно, слово порох в истории русского языка сузило своё значение, к тому же стало специализированным.

Мы не будем перечислять здесь основные типы семантических изменений, так как это не входит в задачи нашей книги. Подчеркнем только ещё раз, что эти типы весьма разнообразны.

Различными являются также и причины изменения семантики слова. С некоторыми из них мы уже встречались. Так, например, слово может приобрести новое значение вследствие изменения того предмета, с которым оно связано. Например, мы до сих пор употребляем слово перо и перочинный нож , хотя уже давно не пишем гусиными перьями, а перочинным ножом делаем всё, что угодно, но никогда не чиним перьев. Стреляем мы тоже не стрелами, и здесь опять причина семантического сдвига лежит в тех изменениях, которые произошли в реальной жизни.

Другая причина семантических изменений — это ироническое словоупотребление. «Отколе, умная бредёшь ты, голова ?» (И. А. Крылов) — это обращение к Ослу, как известно, не отличающемуся высокими интеллектуальными достоинствами, является типичным примером подобного употребления слов. «Молодец, — говорит отец сыну, вернувшемуся из школы с очередной двойкой, — продолжай в том же духе!»

В обоих приведённых случаях слова умная голова и молодец сами по себе не приобрели ещё новогозначения. Они воспринимаются с отрицательной эмоциональной окраской только в определённой речевой ситуации. Но если подобная ситуация часто повторяется, если слово в его «ситуативном» значении начинает употребляться даже чаще, чем в прямом смысле, — это может привести к возникновению нового значения слова, и это новое значение может стать у него основным.

Образованный от существительного честь глагол честить когда-то имел в русском языке значение ‘оказывать честь, чествовать, величать’. Но представьте себе, например, такую ситуацию: князь «распекает» за какую-то провинность своего дружинника. «Ишь, как он честит его!» — замечает один из стоявших в стороне воинов.