Ю Откупщиков - К истокам слова. Рассказы о науке этимологии

Не менее важную роль играет также и анализ тех формальных средств (например, приставок, суффиксов), с помощью которых образовано слово (словообразовательный анализ). Допустим, что мы хотим выяснить, каково было происхождение слова мешок . Выделяем в этом слове суффикс — ок ( - ек) . Находим ряд русских слов с тем же самым суффиксом, которые с полной очевидностью соотносятся с простыми бессуффиксными образованиями: смешок — смех, грешок — грех, душок — дух, пушок — пух и т. п. Если в этот же самый словообразовательный ряд включить слово мешок , то его можно будет легко соотнести со словом мех . Таким образом, словообразовательный анализ позволил нам прояснить этимологию слова . мешок (буквально: ‘маленький мех’). Правда, здесь, быть может, последует возражение: кто же изготовляет мешки из меха?! Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к истории. В древности «мешки» (мехи) изготовляли из шкур животных. В этих мехах обычно держали вино и другие продукты. Известно, например, выражение из Евангелия: «Не вливают вина молодого в мехи ветхие». Древние ассирийские воины переправлялись через широкие реки вплавь с полным вооружением, пользуясь при этом надутыми воздухом мехами (мешками из шкур). Этот способ переправы был знаком и другим народам древности. Ещё шире, по-видимому, было распространено хранение в мехах вина и других жидкостей. Да и в наши дни такие мехи для хранения жидкости употребляются многими народами Востока. По-русски такой мешок, изготовленный из цельной шкуры, называется бурдюком (это слово было заимствовано из азербайджанского языка).

Итак, этимологический анализ слова не ограничивается одним лишь установлением его исходного («истинного») значения. Задачи, стоящие перед этимологом, значительно шире: он должен восстановить полностью (насколько это возможно) всю «биографию» исследуемого слова, то есть выяснить, какие фонетические и семантические изменения претерпело слово за всю историю своего существования, установить, с помощью каких словообразовательных средств оно было сформировано.

Как правило, слова не возникают случайно, их обычно не придумывают наобум. Те смысловые и словообразовательные связи, которые мы наблюдаем в современном русском языке ( летать — лётчик, читать — читатель, холод — холодильник и т. п.), существовали и в седой старине, хотя, разумеется, проявлялись они в иной — более древней— форме. Но на протяжении столетий и тысячелетий эти связи нередко утрачивались. Каждый язык находится в процессе постоянного изменения. Одни слова постепенно устаревают (в словарях они даются с пометой «устаревшее») и даже совсем отмирают, другие, наоборот, появляются вновь. А теперь представьте себе, что в современном русском языке исчезло бы, например, слово белый и все его производные ( белеть, белизна и др.), но сохранилось бы слово беляк . В этом случае этимология последнего слова сразу стала бы неясной. Примерно так и обстоит дело с теми словами, этимология которых не может быть установлена с помощью материала современного русского языка. Для того чтобы выяснить происхождение таких слов, этимологу необходимо обратиться к истории языка и восстановить утраченные когда-то древние связи между словами.

В качестве примера можно взять хотя бы слово зодчий . В словарях современного русского языка это слово даётся с пометой «книжное, устаревшее». Со словом зодчий связана одна любопытная история, рассказанная Л. В. Успенским. Однажды группа школьников отправилась на экскурсию по Ленинграду. Остановившись перед Зимним дворцом, экскурсовод сказал ребятам, что это здание построил зодчий Растрелли. Некоторые школьники не знали, что такое зодчий . И тогда экскурсовод объяснил им: « Зодчий по-русски значит архитектор ».

Экскурсовод, возможно, знал, что слово архитектор по своему происхождению не является русским словом. Оно представляет собой латинизированное заимствование из греческого языка, в котором слово architektōn [архитéкто: н] означает ‘строитель’. Но заимствованное слово архитектор привычнее и употребительнее, чем устаревшее, хотя и исконно русское слово зодчий .

Каково же происхождение этого слова? Для того чтобы ответить на поставленный вопрос, необходимо обратиться к истории русского языка. В древнерусских памятниках письменности засвидетельствованы слова зьдъ ‘глина’ и зьдчии ‘горшечник’, то есть ‘человек, который лепит горшки из глины’ [6] В древнерусском языке буквами ь («ерь») и ъ («ер») обозначались очень краткие (так называемые «редуцированные») гласные. По своему звучанию они напоминали произношение современных русских е и о в безударном положении: восемь произносится примерно как [восьмь], колос как [колъс]. Позднее эти звуки или исчезали (древнерусское бьрати перешло в брать, окъно — в окно ), или же превращались в гласные полного образования е и о ( стькло — стекло, дъска — доска и т. п.) . Но из глины не только лепили горшки. Глиной обмазывали, например, стены. В болгарском языке, который находится в близком родстве с русским языком, слово зидъ (из зьдъ ) имеет также значения ‘стена’ и ‘здание’, а глагол задам означает ‘строю’ (сравните русские слова здание и созидать ). Таким образом, древним значением слова зодчий оказывается ‘строитель’ (наряду со значением ‘горшечник’).

Слово зодчий относится к зьдати ‘строить’ и зьдъ ‘глина; стена’ так же, как ловчий относится к. ловить и лов . Суффикс действующего лица — чий , утративший в современном русском языке свою продуктивность, сохранился в таких древних словах, как певчий, кравчий (‘боярин, ведавший царским столом’), стряпчий и т. п.

Однако внимательный читатель, вероятно, уже заметил, что в приведённых выше сопоставлениях далеко не всё убеждает до конца. В самом деле, если мы возьмём слова ловчий, ловить и лов , то в корне каждого из них выступает один и тот же гласный о . Поэтому наличие связи между этими словами ни у кого не вызывает никаких сомнений. А вот у древнерусских слов зьдъ. зьдати, зежду (зижду) ‘строю’, а также у современных русских слов созидать и зодчий мы встречаем в корне различные гласные: ь, е, и, о . Более того, в современной форме корня у слова здание ( зд -) вообще нет никакого гласного. Как же можно объяснить столь явное, казалось бы, противоречие?