Ю Откупщиков - К истокам слова. Рассказы о науке этимологии

В большинстве случаев слова заимствуются из одного языка в другой не поодиночке, а более или менее значительными группами. Так, в истории русского языка можно заметить целые слои греческих, старославянских, немецких, тюркских и иных заимствований. Каждый из этих слоев отличается какими-то присущими ему (а иногда только ему) фонетическими особенностями, которые в какой-то мере передают специфику звукового строя языка-источника.

Например, русские слова тюркского происхождения (тюркизмы) характеризуются двумя важными фонетическими признаками: 1) гармонией гласных и 2) ударением на последнем слоге. Гармония гласных проявляется в том, что во втором и последующих слогах могут стоять не любые, а лишь определённые гласные. Их качество определяется тем, какой гласный стоит в первом слоге.

У русских тюркизмов гласные начального и последующего слога или слогов часто оказываются одинаковыми: арбá, бахчá, чабáн (а-а), кизúл, кúшмиш (и-и), сундýк, тулýп, чубýк (у-у). Из других сочетаний нередко встречаются у-а (зурнá, кумáч, кушáк), а — у (арбýз, табýн, аýл), а-ы (балык, арык, барыш). Во всех приведённых примерах, наряду с гармонией гласных, мы наблюдаем также последовательно встречающееся ударение на последнем слоге.

Место ударения важно не только при определении языка-источника. Иногда оно помогает также определить конкретные пути заимствования слова, указывая на язык-посредник.

Многие слова латинского и греческого происхождения проникли к нам через новые европейские языки. В ряде случаев ударение на конечном слоге может говорить о французском посредничестве в процессе заимствования слова. Ударение же на предпоследнем слоге, расходящееся с обычным местом ударения в других европейских языках, нередко является аргументом в пользу польского посредничества.

Мы уже видели, что заимствованные слова существенно меняют свой фонетический облик при переходе из одного языка в другой. Язык стремится переделать на свой лад иноземных «гостей» также и в словообразовательном отношении. Например, голландское слово zondek [зóндек] ‘тент, навес от солнца’ [94] Голландский язык находится в близком родстве с немецким. Сравните в связи с этим немецкие слова Sonne [зóне] ‘солнце’ и decken [дéкен] ‘покрывать’. было заимствовано в русский язык в форме зондек . Затем, под влиянием образований с уменьшительным суффиксом — ик ( типа носик, мостик ), это слово было переделано в зонтик . И только после этого, по аналогии с парами носик — нос, мостик — мост, хвостик — хвост , от зонтик было образовано существительное зонт . Таким образом, вопреки всякой логике, уменьшительное зонтик появилось в русском языке раньше, чем слово зонт .

Подобное явление имело место также в случаях со словами фляга и гармонь . Немецкое слово Flasche [фляше] ‘бутылка’ при заимствовании (через польское посредство) превратилось в фляжку . Но поскольку существительные на — жка соотносятся в русском языке с образованиями на — га ( бражка — брага, книжка — книга, дорожка — дорога ), от слова фляжка было образовано новое существительное — фляга . Интересно отметить, что с точки зрения словообразовательных норм русского языка мы должны рассматривать слова зонтик и фляжка как уменьшительные к зонт и фляга , то есть как слова, образованные от них. В действительности же, как мы видели, словообразовательный процесс развивался в прямо противоположном направлении. Такое явление в истории языка называется регрессивной деривацией (обратным словопроизводством).

Примером регрессивной деривации может служить и наше слово гармонь , которое также было образовано путем вычленения простой основы из более сложной: в слове гармоника (от греческого harmonikos [хармоникóс] ‘созвучный, гармоничный’) конечное — ка было воспринято как суффикс, отбросив который, мы и получим нашу гармонь .

Однако, хотя язык и стремится ассимилировать иноязычную лексику, максимально приблизив заимствованные слова к своим собственным нормам, очень часто заимствования сохраняют яркие признаки своего иноземного происхождения. Особенно отчётливо это проявляется в суффиксальной части слова. Взгляните на таблицу с некоторыми из наиболее харакгериых иноязычных суффиксов.

Из таблицы видно, что некоторые из наиболее ярко выраженных иноязычных суффиксов могут подсказать этимологу, где следует искать чужеземные истоки исследуемого им слова. И действительно, очень часто именно «экзотический» суффикс является наиболее весомым аргументом, свидетельствующим в пользу заимствованного характера анализируемого слова. Однако спешить с выводами не нужно.

Слово яровизатор , например, содержит в себе иноязычные суффиксы — из - и — тор , а образовано оно на исконно славянской основе яров - (сравните: яровые ). Глагол военизировать с немецкими суффиксами — из -и — ир - также образован на славянской основе (сравните: военный ). С помощью греческого суффикса — ист в русском языке были образованы такие слова, как значкист, очеркист, хвостист . Ни одного из них никогда не было в греческом языке. Ничего французского (кроме суффикса, разумеется) нет в таких русских словах, как сенаж [98] Это слово примерно с середины прошлого века стали часто употреблять наши печать и радио. Образовано оно от существительного сено с помощью суффикса — аж . и подхалимаж .

Подобного рода слова-«гибриды» образуются также и с помощью приставок иноязычного происхождения: архи плут, протобестия (по модели: архиерей, протопоп и т. п.). Вспомните слова городничего из «Ревизора» Гоголя:

«Что… архиплуты, протобестии, надувалы мирские! жаловаться?..»