Ю Откупщиков - К истокам слова. Рассказы о науке этимологии

Следовательно, даже при наличии явно заимствованного суффикса или приставки этимолог ещё не может сделать категорического вывода о заимствованном характере слова в целом. В каждом отдельном случае необходим тщательный и всесторонний анализ этимологизируемого слова, ибо слова-«гибриды» могли возникать не только во времена гоголевского городничего, но и в более отдалённые периоды истории русского языка.

Прежде чем ответить на этот вопрос, несколько уточним его. Речь идёт не о том, чтобы из настоящей мухи сделать настоящего слона. Ясно, что для подобного превращения у мухи будет маловато «строительного материала». А вот не может ли слово со значением ‘муха’ превратиться в слово, которое имело бы значение ‘слон’? Можно ли в этом смысле сделать из ‘мухи’ ‘слона’?

К сожалению, ‘муха’, наверное, и в этом случае не подойдёт. А вот, например, ‘лев’ — пожалуйста! В тюркских языках есть слово arslan [арслáн] ‘лев’. В форме aryslan [арыслáн] или близкой к ней это слово проникло в древнерусский язык в виде имени собственного Руслан . В ряде тюркских языков слово лев выступало в более простой форме: aslan [аслáн]. Поскольку о таких экзотических животных, как львы и слоны, наши предки знали лишь понаслышке, в процессе заимствования произошла путаница: тюркское aslan ‘лев’ в славянских языках превратилось в слово слон.

Кстати, при заимствовании слов не только ‘лев’ может превратиться в ‘слона’, но и ‘слон’ в… ‘верблюда’. В частности, русское слово верблюд явилось результатом сложной серии заимствований из одних языков в другие. А у этимологических истоков нашего верблюда оказывается древнеегипетское слово со значением ‘слон’.

Если ‘лев’ в процессе заимствования может превратиться в ‘слона’, а ‘слон’ — в ‘верблюда’, то есть ли вообще какие-нибудь семантические закономерности, которые проявлялись бы при заимствовании слов из одних языков в другие? Оказывается, есть.

Одна из важнейших закономерностей такого рода — это сужение значения слов при заимствовании. Например, слово балык в тюркских языках имеет значение ‘рыба’, изюм (üzüm) — ‘виноград’, а соответствующие русские заимствования означают: ‘вяленая спинка красной рыбы’ и ‘сушёный виноград’. Эти изменения семантики вполне естественны. Они отражают историю древней торговли, свидетельствуют о том, что слова бапык и изюм проникли к нам из южных и восточных стран вместе с соответствующими продуктами. И откуда было знать нашим предкам, что приезжие купцы называют словом балык не только привозимую ими вяленую рыбу, а словом изюм — не только сушёный виноград?

Слово дилижанс пришло к нам из французского языка. Но откройте французско-русский словарь — и вы увидите, что франц. diligence [дилижáнс] означает ‘проворство’ и ‘прилежание’. И далеко не все словари дают (как устаревшее) значение ‘дилижанс’, которое во французском языке появилось на базе словосочетаний типа faire diligence [фер дилижáнс] ‘спешить’. Из всех значений слова diligence в русский язык было заимствовано лишь одно, причём вторичное. Таким образом, и здесь налицо сужение значения слова в процессе его заимствования.

Слово пижон также французского происхождения. Во французском языке pigeon [пижóн] означает ‘голубь’. В русский язык проникло одно из переносных значений французского слова. ‘'простофиля, глупец’, но вряд ли вы найдёте там привычное для нас значение ‘франт, пижон’.

Слово дог в русском языке, как известно, означает особую породу собак, а в языке-источнике (каким в данном случае является английский язык) dog [дог] — это ‘собака’ вообще.

Футбольный термин пенальти в русском языке означает лишь ‘одиннадцатиметровый штрафной удар’, а в английском языке penalty [пéнэлти] имеет более широкое значение: ‘наказание’ или ‘штраф’ вообще, а не только на футбольном поле.

Таким образом, сужение значения слова — одна из наиболее существенных семантических закономерностей, проявляющихся в процессе заимствования.

Когда этимолог обращается к анализу заимствованной лексики, он обязан принимать во внимание также и внеязыковые факторы. Проблема «Слова и вещи» существует не только в области изучения исконной лексики. При изучении заимствований нужно учитывать также хронологические и географические данные. Если высказывается предположение о том, что анализируемое слово было заимствовано тогда-то и из такого-то языка, то этимолог должен при этом доказать, что в это время заимствование из данного языка действительно было возможным.

Очень часто слова заимствуются вместе с соответствующими предметами или в процессе первого ознакомления, например, с животными или растениями. Во всех случаях подобного рода реалии не должны противоречить географическим данным. Например, было бы довольно странным, если бы мы происхождение слов кенгуру или апельсин пытались объяснить на материале эскимосского языка, а слово морж этимологизировали бы, исходя из данных какого-нибудь языка Центральной Африки.

О том, к чему приводят нарушения этих принципов этимологизации заимствований, достаточно ясное представление могут дать примеры, относящиеся к происхождению слов малахай и мерин .

Выдающийся русский лингвист А. И. Соболевский высказал как-то предположение том, что слово малахай происходит от греческого malachion [малáхион] ‘проскурняк’ (название растения). Сходство в звучании здесь действительно налицо. Но как быть со значением столь непохожих слов? Семантическое развитие, предполагавшееся автором этой этимологии, никак нельзя признать правдоподобным:

‘растение проскурняк’ → ‘особого рода шапка’ → ‘малахай’.

Совершенно ясно, что с помощью таких «реконструкций» можно доказать всё, что угодно.

На самом деле малахай имеет в русском языке иное происхождение. Если обратить внимание на фонетический облик этого слова, то бросается в глаза обычная для заимствований из тюркских и монгольских языков гармония гласных, а также конечное ударение. Кроме того, впервые в памятниках русской письменности малахай встречается в Якутских актах XVII века, а также в других актах, связанных с Сибирью.

Отмеченные фонетические особенности и область древнейшего распространения слова малахай заставляют искать его источник не на западе, а на востоке. И действительно, учёные-языковеды обнаружили в монгольском языке слово малгай со значением ‘шапка’.