Ю Откупщиков - К истокам слова. Рассказы о науке этимологии

Одним из типов метафоры является такой перенос значения, при котором происходит расширение или сужение этого значения. Так, французский глагол arriver [аривé], с точки зрения его этимологии, означает ‘достигнуть берега’ (по-французски rive [рив] — ‘берег’), но он приобрёл в языке более широкое значение: ‘прибыть’. Другой французский глагол — traire [трэр] ‘доить’ восходит к латинскому trahere [трáхере] ‘тащить, тянуть’. Следовательно, здесь в семантической истории слова, напротив, произошло сужение его значения.

Мы очень мало знаем о древнейших этапах в истории многих слов, особенно — о таких явлениях, как уходящие в глубь веков случаи языкового табу, то есть запрета употреблять определённые слова вследствие различных религиозных верований, суеверий и т. п. Например, во многих индоевропейских языках не сохранилось древнего названия медведя. Вместо него употребляются всевозможные «смягчённые» выражения или эвфемизмы (от греч. eu [эу] ‘хорошо’ и phēmi |фе: мú] ‘говорю’): русское медведь буквально значит ‘медоед’, немецкое Bär [бер] — ‘бурый’. В языке русских охотников медведя называют то просто зверем , то хозяином . В чешском языке можно найти ещё одно интересное название медведя: brtnik [бртни: к] ‘бортник, пчеловод’.

Древнее индоевропейское название змеи в русском и в других славянских языках сохранилось лишь за безобидным ужом. А на название ядовитых пресмыкающихся было наложено табу; хочешь их назвать — употреби эвфемизм: змея , то есть ‘земная, земляная’.

Эвфемизмы благополучно продолжают существовать и в наш век атомной энергии и космических полётов. Мы ещё не забыли возникших в разное время эвфемистических слов и выражений, которые употреблялись и отчасти употребляются до сих пор, например, вместо глагола умер: скончался, протянул ноги, отдал богу душу, преставился, сыграл в ящик, загнулся, дал дуба, приказал долго жить и т. п.

Эвфемизмы нового времени обычно больших затруднений у исследователя не вызывают. Но чем дальше в глубь веков, тем труднее этимологу разобраться в тех сложных семантических «джунглях», которые вырастают на его пути вследствие действия табу и эвфемистического словоупотребления.

Судя по языковым данным, наши далёкие предки в достаточной мере обладали чувством юмора. В частности, об этом свидетельствуют случаи, когда ироническое словоупотребление оказывается источником этимологии слова. Так, итальянское и испанское testa [тéста], а также французское слово têt [тет] ‘голова’ (и ‘разум’) этимологически восходят к латинскому testa ‘черепок, горшок’. Аналогичное явление имело место в немецком языке, где прежнее слово Haupt [хáупт] в значении ‘голова’ уже сделалось архаизмом, который был вытеснен словом Kopf [копф] ‘голова’, этимологически родственным английскому cup [кап] ‘чашка’. Сюда же можно отнести некоторые русские просторечные выражения типа котелок не варит . С той, правда, разницей, что слово котелок сохранило в качестве основного значение ‘небольшой котел’ а со значением ‘голова’ выступает только в определённых просторечных сочетаниях.

Ещё во времена Петра I слово рукоприкладство означало действие, когда государственный чиновник прикладывал руку к бумаге, если неграмотный проситель не мог этого сделать сам. Выражения типа к сему руку приложил такой-то долго ещё держались в русском языке. Но вот какой-то шутник употребил слово рукоприкладство применительно к случаю, когда чья-то рука была приложена отнюдь не к бумаге… Так у итого слова возникло его новое значение, а старое потом было постепенно забыто.

Ироническое словоупотребление, лежащее в основе семантического изменения, — вот ещё один «риф», который необходимо принимать во внимание и старательно обходить в процессе этимологического исследования.

Омонимия — весьма распространённое языковое явление: рысь (‘бег’) и рысь (‘животное’), рубка (леса) и рубка (корабля), стан (‘туловище’) и стан (‘стоянка’), шпик (‘сало’) и шпик (‘шпион’) и т. д. Написание омонимов может быть и различным. Особенно это характерно, например, для английского языка: meet [ми: т] ‘встречать’ и meat [ми: т] ‘мясо’, night [найт] ‘ночь’ и knight [найт] ‘рыцарь’, incite [инсайт] ‘подстрекать’ и in sight [ин сайт] ‘в поле зрения’ и т. п. Хотя немало таких пар и в русском языке: луг и лук, код и кот и др. Встречаются омонимы, разумеется, и при сопоставлении слов из разных языков. Так, русское слово паника созвучно литовскому диалектному (в произношении) слову panieka [пáни: ка] ‘презрение’. Но между ними нет ничего общего. Паника — слово греческого происхождения, образованное от имени лесного бога Пана . В литовском же слове начальное pa - является приставкой, а niekas означает ‘никто, ничто’.

Причины возникновения омонимии в языке могут быть различными. Иногда один из омонимов является заимствованным словом, а другой — исконным. Так, слово брак ‘изъян’ было заимствовано в Петровскую эпоху из германского (сравните немецк. Brack ‘брак, изъян’ — к brechen [брéхен] ‘ломать’), а брак ‘супружество’ — это исконное славянское слово, образованное от глагола брать так же, как знак от знать . Правда, здесь также возможно заимствование, но «внутриславянское» (из старославянского языка).

В древнерусском языке и в диалектах современного русского языка мы можем встретить слово болóнья (и болóнье ) ‘заливной луг’, этимологически родственное слову болото . Но вот в 60-е годы XX века в русском языке появилось новое слово болонья ‘вид плаща’ — что буквально на наших глазах привело к появлению омонимии в диалектах русского языка.

Другой возможный случай представляют собой омонимы, возникшие в результате калькирования. Английское слово knot [нот] ‘узел’ приобрело в языке моряков значение меры скорости. Под влиянием английского языка в русском языке также слово узел приобрело его второе значение. Иначе говоря, омонимия ( узел веревки и yзел — мера скорости) возникла в русском языке в результате калькирования английского слова knot в его втором значении.

Омонимия может возникнуть также в результате фонетических изменений, которые приводят к тому, что фонетический облик одного слова, изменившись, совпадает с другим, которое не связано с ним этимологически. Возьмём в качестве примера русские глаголы жать (жму) и жать (жну) . Здесь совпадение в неопределённой форме (жать) — вторичного происхождения. В одном случае жать возникло из *gem-ti , а в другом — из *gen-ti . Праславяиское — em - и — en - изменилось в «юс малый» (ѧ), который закономерно дал в обоих случаях а с изменением предшествующего *g в ж. Кстати, как показывают родственные индоевропейские языки, начальное *g (→ ж -) у обоих глаголов — также различного происхождения: в одном случае (жму) — это индоевропейское *g -, а в другом (жну) — *gh -.