Г. Коган - Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования

Характерным явлением 1860-х годов были кружки студенческой молодежи, которые участники революционного движения называли " настоящей школой общественности " [1566]. Достоевский мог знать о студенческих собраниях из рассказов своих друзей. Заметную роль в студенческой среде играли сестры Сусловы, числившиеся III Отделением среди девиц " известных под именем стриженых " и " принадлежавших к партии нигилистов " [1567]. Страхов мог рассказать Достоевскому об устроенной им на своей квартире " последней пирушке в честь высылаемых студентов " [1568], когда провожали в ссылку участника студенческого движения М. П. Покровского. (Ему Достоевский передаст через Е. А. Штакеншнейдер в 1870-е годы привет, узнав о его возвращении из ссылки и возобновит с ним знакомство [1569].) Студенческие вечера устраивались и у первой слушательницы Петербургского университета Е. И. Корсини, где " собирался более тесный кружок, связанный очень близкими дружескими отношениями и даже сердечными привязанностями " [1570]. Здесь бывали П. И. Боков, М. А. Обручева. Сохранилось письмо Корсини к Достоевскому, свидетельствующее о внимании и доверии революционного студенчества к бывшему петрашевцу. Корсини рекомендует Достоевскому популярного в кругу Чернышевского молодого врача П. И. Бокова [1571]. Весьма вероятно, что популярный среди молодежи автор "Записок из Мертвого дома", один из немногих петрашевцев, вернувшихся в начале 1860-х годов в Петербург, сам не раз бывал почетным гостем студенческих собраний и ему был хорошо знаком " шум и оживленный говор большого собрания… " " человек в пятнадцать " [1572], где, как когда-то в годы его юности, " чуть не дрались ", горячо и страстно споря " о социализме ", о " провозвестниках новой истины ", о " полезной деятельности ", призывая друг друга немедленно " разрешить вопрос " [1573]. Несомненно, об этом общении со студенческой средой в начале 1860-х годов вспоминал Достоевский в 1866 г. в письме к М. Н. Каткову: " …Все эти гимназистики, студентики, которых я так много видал, так чисто, так беззаветно обратились в нигилизм во имя чести, правды и истинной пользы! " [1574].

Представители студенческого движения печатались и в журнале "Время" (П. Ткачев, К. Сунгуров, А. Суслова, В. Острогорский и др.). По свидетельству сотрудничавшего в журнале Достоевских М. И. Семевского, Капитон Сунгуров обратил на себя внимание Достоевского как человек в высшей степени способный. Изгнанный из университета за участие в студенческих волнениях, Сунгуров был устроен им корректором в журнале "Время". " Корректор у нас очень хороший, один студент, знает свое дело хорошо " [1575], — писал о нем Достоевский, которого связывали с Сунгуровым не только служебные отношения, о чем свидетельствуют некоторые страницы "Преступления и наказания".

Так, воспоминания Родиона Раскольникова о бедной девушке, в которую он был влюблен, близки к дневниковым записям Сунгурова. " А помните, маменька, я влюблен-то был… Она больная такая девочка была… Право, не знаю, за что я к ней тогда привязался, кажется, за то, что всегда больная… " [1576], — говорит Раскольников в беседе с матерью после трехлетней разлуки. " От Д<���остоевского> зашел к старым хозяевам <���…> Наденька больна… Больна! Недаром я продумал о ней целый день четвертого дня <���…> Сижу за лекциями, в голову почти ничего не лезет. Голова слишком занята Наденькой и статьей…. ", — писал К. Сунгуров в своей записной книжке [1577].

Как и Сунгуров, Раскольников будет навещать свою прежнюю квартирную хозяйку, где жила больная девушка, " …Бывшая квартирная хозяйка его, мать умершей невесты его ", даст показания, смягчающие ему наказание. И хозяйка, и доктор Зосимов, и прежние товарищи Раскольникова " заявят " о " давнишнем ипохондрическом ", " болезненном и бедном состоянии преступника " (Сунгуров умер в 1866 г. в психиатрической больнице Петропавловской крепости.)

Хозяйка последней квартиры, где жил Сунгуров, рассказывала:

" Сунгуров <���…> постоянно занимался письмом, иногда посещали его господа Баканин и Достоевский " [1578].

Анатолий Иванович Баканин, близкий товарищ Сунгурова еще по Казани, по гимназии и университету (Сунгуров в 1859 г. был исключен из Казанского университета за участие в студенческих демонстрациях и перевелся вольнослушателем в Петербургский университет), был постоянным сотрудником журнала "Время". Его имя часто упоминается в записной книжке Достоевского 1860-1862 гг. среди записей, связанных с редактированием журнала, и в гонорарных ведомостях [1579]. Баканин печатал на страницах "Времени" очерки из старых уголовных дел, особенно интересовавших Достоевского накануне реформы 1864 г. [1580]Молодой врач Бакавин в записной тетради Достоевского к роману "Преступление и наказание", часто посещающий больного студента, это, несомненно, прототип А. И. Баканина, " врача здешнего физиката ", почти ежедневно встречавшегося с К. Сунгуровым [1581].

" Молодец Бакавин знатно полечивает… " [1582].

У Бакавина в черновиках романа даже внешний облик Баканина — черные волосы, черная борода, черные глаза. В окончательном тексте романа врач, близкий по своим убеждениям к кругу студентов 60-х годов, " семинаристов ", получит фамилию от имени, распространенного среди духовного сословия, — Зосимов, и внешний облик его изменится, он будет напоминать иногда Бокова, но более всего доктора И. М. Сеченова, особенно популярного среди передового студенчества.

О своих посещениях вместе с Баканиным больного и угрюмого Сунгурова мог вспомнить Достоевский и при описании жалкой каморки " задавленного бедностью " Раскольникова. Сунгуров жил недалеко от редакции журнала "Время".

Сунгуров после изгнания его из Петербургского университета, где он " слушал науки по юридическому факультету ", был " занят статьей " [1583]и писал небольшие заметки, печатавшиеся в журнале "Время". " В юристы готовившийся " Раскольников также пишет статью "О преступлении" в ту пору, " когда из университета вышел ". " Во мнении некоторых профессоров я стою на видном месте как человек трудолюбивый, дельный, подающий порядочные надежды ", — писал Сунгуров в дневнике [1584]. Несомненно! Одним из этих профессоров был А. П. Щапов, находившийся в то время в Петербурге. Он бывал у Сунгурова на Средней Мещанской, Сунгуров навещал Щапова в петербургской больнице [1585]. Изгнанный из Казани, лишенный университетской кафедры, крамольный профессор, земляк Баканина и Сунгурова, также сотрудничал в журнале "Время". Здесь, как известно, печаталась знаменитая статья Щапова "Земство и раскол. Бегуны" (Время. — 1862. — № 10, 11). Со статьями о расколе на страницах журнала Достоевских выступал близкий друг Щапова, кандидат Казанской духовной академии, также причастный к революционному движению 1860-х годов, Николай Аристов. Его имя упоминается Сунгуровым в записной книжке, в списках его друзей. Как видим, при журнале "Время" образовалась небольшая группировка казанского землячества (Аристов, Баканин, Сунгуров, Щапов), связанная через Сунгурова с революционным студенчеством. (Таким образом, III Отделению не удалось прервать все связи со студенческой средой популярного среди передовой молодежи профессора Щапова, несмотря на строжайший над ним надзор [1586].)