Г. Коган - Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования

Чтобы вскрыть источник тягостных ощущений, вызываемых чтением Достоевского, и обосновать отрицательное отношение к этой особенности его творчества, Короленко и обращается к своему пониманию задач искусства и критериев художественности.

Как и Белинский, Добролюбов, Чернышевский, — Короленко считал, что всякое подлинное произведение искусства служит познанию действительности. При этом у искусства, как и у науки, " едва ли есть область, куда оно не должно входить ". Художник " изучает не только душевную доблесть или состав ароматного лесного воздуха, но и душевное разложение, болезнь, как и ядовитую атмосферу клоак и подвалов " [1792].

Однако правдивое изображение действительности писатель полагает только одним и отнюдь не единственным условием художественности. Он допускает даже, что произведение, " чрезвычайно верное действительности ", может быть " совершенно не художественным ".

" Художник , — рассуждает Короленко, — должен носить в душе широкую, как сама жизнь, общую концепцию этой жизни. Только тогда он художник " [1793].

В понятие " общей концепции жизни " Короленко включает как философские воззрения, так и " те или другие идеалы " общественного характера, " с возвышенной точки зрения " которых художник и изображает жизненные явления.

Эта " художественная концепция ", по мнению Короленко, не привносит в произведение субъективного элемента. Наоборот, именно она обеспечит " настоящую объективность " изображения: глубоко продуманная концепция жизни создает правильный аспект изображения, познание предмета осуществится в " верной перспективе ", " в верном соотношении к более широким жизненным категориям " [1794].

" …Душа художника , — пишет Короленко, — отразит для вас целый микрокосм ", и " вы увидите здесь горе в верном соотношении к вечному и никогда не умирающему началу жизни " [1795].

Общая концепция жизни, если она верна, поможет художнику выполнить " дальнейшую, более возвышенную ", цель [1796], чем простое отражение действительности: "…Искусство , — пишет Короленко, — имеет конечной целью, вводя свой материал в душу человека, расширить ее, укрепить, сделать более устойчивой в борьбе, более способной к деятельному совершенству. Одним словом , — заключает писатель, — <���…> мы ищем в нем психически деятельного момента " [1797].

Как бы ни была горька истина, художник должен дать ее, но дать в отражении, — пишет Короленко и утверждает:

" Так, нарисованный разврат не вызывает разврата. Так, нарисованное отчаяние не рождает отчаяния, так, нарисованная душевная болезнь не заражает читателя… " [1798]

Ссылаясь на "Лаокоон" Лессинга, Короленко обращается к важнейшему " мотиву " в искусстве — к понятию красоты, которая, по убеждению писателя, воплощая " вечно животворящее жизненное начало ", органически, как ее неотъемлемый элемент, входит в " общую концепцию жизни " художника. Красота не просто " смягчает впечатление сама по себе, непосредственно ", она, " отражая изображенное страдание, боль, слабость и смерть <���…> дает еще рядом бодрящее и поднимающее представление о личности художника, о его душе, о его сдержанности… " [1799].

Создатель знаменитой скульптуры " жертв мертвящего змея " не забывал, по мнению Короленко, об этом основном законе искусства.

Поэтому фигуры охваченных ужасом смерти внушают зрителю не ужас и не отвращение, а здоровое сочувствие:

" Вы чувствуете силу, которая даст вам побуждение к борьбе за жизнь… " [1800].

" Истинно художественное отражение, художественный образ — полный, цельный, данный в верной перспективе , — утверждает Короленко, — всегда является произведением здоровым, то есть производящим нравственное, положительное действие на душу " и " подвигающим ее к положительному действию… " [1801].

Если же при чтении " в вас зарождаются разлагающие душевные процессы ", если " вы увлекаетесь в область душевного тумана и слякоти ", " тогда недостатков нужно искать в отсутствии полноты, перспективы и т. д., то есть в недостатках художественной концепции " [1802].

Исходя из этих положений, Короленко и обращается к " психиатрическому этюду " М. Альбова "День итога", который признает сильным и талантливым, но совершенно выходящим из сферы художественности.

Оставив место для предполагающейся цитаты из рассказа Альбова, Короленко спрашивает: " Узнаете вы этот язык? " и, характеризуя его как нервный, туманный, проникнутый какой-то аффектированной простотой, замечает: " Тот, кто так говорит <���…>, не знает ни остановки, ни меры <���…> Он <���…> вслушивается в движение собственного сердца. И будет говорить долго, длинно, с повторениями, будет поворачивать каждое ощущение, возвращаться к нему, оттенять его еще раз. По временам этот голос немного окрепнет, зазвучит с какой-то мрачной твердостью, из-за туманных ощущений и слов вдруг сверкнет, как молния, сильное и мрачное чувство и исчезнет опять в тумане <���…> ".

" Так говорил и писал Достоевский ", — утверждает Короленко и заключает: " Это своего рода мрачный лиризм разлагающейся и больной души. Когда дело доходит до такой степени, до ощущений такого рода, — это уже конец художественности. Тут художник не отражает, не изображает, а пишет скорбный лист собственной души, не поучает, а заражает читателя " [1803].

Такое художественное произведение, но мнению Короленко, напоминает, отражение горящего предмета в зеркале, сделанном из легко воспламеняющегося материала. В ясной поверхности зеркала, — пишет он, — " вы видите изгибы пламени, видите его цвет и блеск, его угасание или разгар <���…> Но представьте, что зеркало сделано из неогнеупорного материала, и оно само вдобавок начнет поддаваться более глубокому действию огня. Оно начнет спекаться, по нему пойдут пузыри, наконец, оно вспыхнет само тем же пламенем. Результатом такого явления будет, во-первых, то, что по искаженной поверхности пройдут косые и фальшивые изображения и, наконец, вы отскочите с ужасом, чувствуя, что зеркало начинает палить вас, как пламя, и что из наблюдателя вы превращаетесь в жертву.

Художник представляет собой такое зеркало, пока оно не горит само. Лирик пессимизма и отчаяния — это зеркало горящее, от которого нужно держаться подальше… " [1804]

На этом рукопись обрывается. Многое осталось недосказанным. Но основные положения Короленко ясны.

Разумеется, отрицательные выводы, намечающиеся в статье, непосредственно относятся к Альбову, а не к Достоевскому, хотя определить, где в ней проходит грань, отделяющая одного писателя от другого, довольно трудно. Но построение статьи говорит о том, что Альбов интересует Короленко прежде всего как подражатель Достоевского. Не случайно критический этюд начинается с суждений о Достоевском.