Г. Коган - Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования
- Название:Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Наука
- Год:1973
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Г. Коган - Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования краткое содержание
В первый раздел тома включены неизвестные художественные и публицистические тексты Достоевского, во втором разделе опубликованы дневники и воспоминания современников (например, дневник жены писателя А. Г. Достоевской), третий раздел составляет обширная публикация "Письма о Достоевском" (1837-1881), в четвёртом разделе помещены разыскания и сообщения (например, о надзоре за Достоевским, отразившемся в документах III Отделения), обзоры материалов, характеризующих влияние Достоевского на западноевропейскую литературу и театр, составляют пятый раздел.
Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
В Германии подобная точка зрения возникает не без влияния книги Л. Шестова "Достоевский и Ницше", переведенной на немецкий язык в 1924 г., но в большей степени — в связи с возникновением экзистенциальной философии. Начало сближения Достоевского и Ницше на почве экзистенциализма положил один из его основателей и главных авторитетов Карл Ясперс. Ясперс ставит Достоевского и Ницше в ряд " мыслителей ", воспринимающих " человеческое бытие как болезненное бытие " [2083]. Их объединяет также " свойственное нашему времени настроение бунтарства ", в котором философ видит симптом "всеобщего неблагополучия " [2084]. В этих замечаниях Ясперса есть рациональное зерно, но он растворяет его в метафизическом контексте своей философии. Болезнь бытия у него лишена какой-либо исторической конкретности — это болезнь, " исходящая из первородного греха " [2085]. " Бунтарство ", даже будучи соотнесенным со временем, представляет собой, тем не менее, понятие социально недифференцированное. Не случайно под эту категорию наряду с Достоевским, Ницше и З. Фрейдом Ясперс умудряется подогнать и… К. Маркса [2086].
Однако тенденция сближать и, говоря шире, сопоставлять Достоевского и Ницше не является прерогативой экзистенциальной критики. Она возникает в Германии уже в эпоху натурализма. По времени это совпадает с началом распространения идей Ницше. И наблюдается характерное явление: некоторые видные представители натурализма делят свои симпатии между Достоевским и Ницше (Г. Конради, М. Харден, Л. Берг). Чем это вызвано? Ответ на этот вопрос дает в предисловии к "Русской антологии" (1921) Томас Манн: " Ибо на деле два события связывают сына XIX века, потомка буржуазной эпохи, с новым временем , — свидетельствует он, — явление Ницше и духа России. Эти явления, правда, крайне различные по своему национальному характеру <���…> Однако их объединяет определенная сверхнациональная связь — оба религиозного происхождения, религиозного в новом значении, жизненно важном " [2087]. Если отвлечься от религиозных мотивов, а ими Томас Манн обязан, вероятнее всего, Мережковскому, чья книга "Толстой и Достоевский" (1901) произвела на него, по собственному признанию, " неизгладимое впечатление " [2088], то " связь " Ницше и русской литературы (т. е. и Достоевского) раскрывается в явлении нового содержания: " жизненно важной " проблемой немецкого натурализма была проблема " современного человека ", поиски путей преодоления кризисного сознания. И вот на этих путях и перепутьях Достоевский и Ницше впервые оказались рядом — Достоевский, которого натуралисты воспринимали как писателя-гуманиста, защитника " униженных и оскорбленных " — и Ницше — апологет " белокурой бестии ". Этот явный парадокс объясняется противоречивостью позиции самих натуралистов, у которых искренний протест против социальной действительности выливается нередко в индивидуалистический бунт, в культ исключительной творческой личности. (" Гений " — излюбленное слово в лексиконе натуралистов.)
Интерес натуралистов к Ницше и проистекает из их протеста против социальной действительности, с одной стороны, и из их поисков нового человека — с другой. Однако они апеллировали не к подлинному, а ими самими во многом переосмысленному легендарному Ницше, который представлялся им в романтическом ореоле " правдоискателя " [2089], утверждающего " антиметафизическую мораль — жизнерадостную и жизнеутверждающую " [2090], провозвестника новой религии, " основанной на почитании природы " [2091]. Ницше ослепил часть литературной молодежи 80-90-х годов блеском своих метких антибуржуазных инвектив, своим красноречивым славословием свободного художника-творца, и за этой броской вывеской они не увидели или не захотели увидеть деструктивный характер и антигуманистическую сущность его философии. " Если рассматривать эту философию как этическую цель , — полагал писатель и драматург П. Эрнст, — то трудно себе представить, что она может причинить зло " [2092]. Более того, они вообще не принимали Ницше как философа, они создали легендарному Ницше ореол " гения ". " Он был художником, а не философом ", — решительно заявляет X. Ландсберг [2093]. Если бы это заблуждение было свойственно только рядовым литераторам той эпохи, каким был Ландсберг! Его разделял Георг Брандес, выступивший в 1888 г. в Копенгагенском университете с лекциями об " аристократическом радикализма " Ницше, чем заложил основы его европейской известности. Т. Манн испытывал по отношению к Ницше — новоявленному Гамлету — " смешанное чувство преклонения и жалости " [2094].
Итак, сближение Достоевского и Ницше в немецкой натуралистической критике 80-90-х годов осуществляется, с одной стороны, в силу ложной идеализации философии Ницше. Но, с другой стороны, начинается процесс и переосмысления Достоевского в духе ницшеанства, как " сильнейшей индивидуальности в современной литературе " [2095](опять " гений "!). Наглядным тому примером является книга Л. Берга "Сверхчеловек в современной литературе" (1897). Автора "Преступления и наказания" Берг объявляет " предтечей Ницше " [2096], а Раскольникова воспринимает как некий пробный образец " сверхчеловека ".
Роман Достоевского по силе изображения в нем мучений совести немецкий критик относит к произведениям " самым поучительным и самым глубоким во всей современной литературе " [2097]и считает, что психология Раскольникова могла быть поучительной для Ницше, " ибо он знает, что сверхчеловеком нельзя стать безнаказанно, он знает страдания великих натур, глубокую печаль тех, кто искупляет свое величие одиночеством… " [2098]
Уже в этой ранней попытке изыскания сходства у Достоевского и Ницше сказалась в полной мере несостоятельность такого подхода. Он несостоятелен потому, что "Преступление и наказание" рассматривается в отрыве от конкретной исторической действительности, которой оно обязано своим возникновением. Авторское отношение к герою полностью игнорируется, и, более того, автор растворяется в нем. Судя по рассуждениям Берга, для него Достоевский и Раскольников — одно и то же лицо [2099].
Наряду с тенденцией сопоставления, сближения Достоевского и Ницше в немецком натурализме возникает тенденция рассматривать их как антиподов. Эта точка зрения представлена той частью немецкой интеллигенции 80-90-х годов, которая восприняла философию Ницше как прямую угрозу гуманизму и объявила ей войну.
Так, Й. Видман, швейцарский писатель и драматург, выступая против имморализма Ницше, берет себе в союзники Достоевского.
Своей статье-рецензии (1886) на книгу Ницше "По ту сторону добра и зла" он предпосылает следующие слова из "Подростка":
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: