Джон Лайонз - Введение в теоретическую лингвистику

Первое общее соображение, которое следует высказать, состоит в том, что признание рода как грамматической категории логически не зависит от какой-либо конкретной семантической ассоциации, которую можно усмотреть между родом существительного и физическими или другими свойствами людей или предметов, обозначаемых этим существительным. С другой стороны, эмпирическим фактом является то, что в большинстве языков, обладающих родом (который понимается как классификация существительных в связи с местоименной соотнесенностью или согласованием), имеется некоторое «естественное», семантическое основание для классификации. Это не обязательно должен быть пол. Это может быть форма, структура поверхности, цвет, съедобность — короче говоря, любой набор «естественных» свойств. Степень соответствия между классификацией существительных по грамматическому роду и классификацией обозначаемых ими лиц и предметов на базе релевантных «естественных» свойств значительно варьируется от языка к языку. Хорошо известно, что в индоевропейских языках многие слова, обозначающие неодушевленные предметы, относятся к «мужскому» или «женскому» роду; в этом смысле нарушается соответствие между «естественным» и грамматическим родом.

В суахили (и в других языках банту) существительные классифицируются по родам в соответствии с присоединяемыми к ним префиксами единственного и множественного числа. В суахили по меньшей мере шесть родов (а в некоторых других языках банту гораздо больше). Их можно проиллюстрировать следующими словами:

I. mtu, watu ('человек', 'люди')

II. kisu, visu ('нож', 'ножи')

III. mti, miti ('дерево', 'деревья')

IV. nchi, nchi ('страна', 'страны')

V. jiwe, mawe ('камень', 'камни')

VI. udevu, ndevu ('один волос бороды', 'борода').

Заметим, что, хотя имеется только пять префиксов единственного числа и пять префиксов множественного числа (m-, ki-, n-, ji-, u- и wa-, vi-, mi-, n-, ma-, соответственно), комбинаторные возможности дают шесть классов существительных (ср. классы I и III, с одной стороны, и IV и VI — с другой). Род важен не только для выбора правильной формы единственного или множественного числа любого конкретного существительного, но также для определения формы глаголов, прилагательных и других модификаторов, образующих с ним те или иные конструкции:

mtu amefika, watu wamefika ('Человек прибыл', 'Люди прибыли')

kisu kimeanguka, visu vimeanguka ('Нож упал', 'Ножи упали')

mti umekauka, miti imekauka ('Дерево засохло', 'Деревья засохли')

mtu mzuri yule, watu wazuri wale ('Тот красивый человек', 'Те красивые люди')

miti rnzuri ule, miti mizuri ile ('То красивое дерево', 'Te красивые деревья').

Из этих примеров ясно, что в суахили имеет место согласование по роду между подлежащим предложения и сказуемым (ср. первые три пары предложений с префиксальными моделями m- a-, wa- wa-; ki- ki-, vi- vi-; m- u-, mi- i-; заметим, что в случае класса I в единственном числе и класса III как в единственном, так и во множественном числе префикс глагола отличается от префикса существительного), а также между любым существительным и прилагательным и другими зависимыми от него модификаторами в пределах одного и того же словосочетания (ср. четвертую и пятую пары с префиксальными моделями m- m- yu-, wa- wa- wa-; m- m- u-, mi- mi- i-; порядок слов в этих сочетаниях: существительное — прилагательное — указательное местоимение).

Префикс субъекта является обязательной частью глагола в суахили независимо от того, имеется ли в предложении существительное в качестве подлежащего или нет; ср. Amefika; Wamefika ('Он/Она прибыл/прибыла'; 'Они прибыли'). Употребление субъектных префиксов, следовательно, аналогично употреблению местоимений; при этом их употребление зависит от рода существительных, с которыми они соотносятся. Например, kimeanguka употребляется при соотнесении со словом класса II, но umeanguka — при соотнесении со словом класса III. Глагол может иметь также объектный префикс; ср. Amewaona, Ameviona, Amemiona и т. д. ('Он видел их', где префиксы wa-, vi-, mi- и т. д. относятся к существительным классов I, II, III и т. д.). Местоимения первого и второго лица также встречаются в тех же позициях при обозначении субъекта или объекта глагола: ср. Nimewaona, Umewaona, Tumewaona и т. д. ('Я, ты, мы (и т. д.) видели их'). Субъектные и объектные префиксы в глаголе выполняют, таким образом, местоименную функцию (ср. §7.2.2), кроме очевидной функции, связанной с оформлением согласования между глаголом и существительными, реально присутствующими в предложении.

Хотя классификация существительных в языке суахили не знает разграничения на мужской и женский род, имеются все же некоторые «естественные» основания для этой родовой системы. Большинство существительных, обозначающих людей, попадает в класс I, слова, обозначающие неодушевленные предметы, — в класс II, названия деревьев, растений и т.д. — в класс III, абстрактные существительные — в класс VI и т. д. Можно найти немало слов, распределение которых по классам кажется произвольным и аномальным, но это не отменяет вывода о наличии значительной степени соответствия между родом и классификацией существительных по семантическим критериям.

Но разграничение между «одушевленными» и «неодушевленными» существительными пересекается с их классификацией по роду в суахили и при некоторых обстоятельствах может вступать с ней в конфликт. Несколько существительных, обозначающих людей, принадлежит не к I, а к другим классам. Будучи одушевленными, они обычно определяют выбор глагольных префиксов по принципу, характерному для класса I (хотя в именных сочетаниях эти существительные всегда предопределяют выбор префиксов в прилагательных и в других зависимых модификаторах по принципу своего собственного родового класса). Аналогичная ситуация характерна также для большинства существительных, обозначающих животных (причем эти слова входят по преимуществу в класс IV). Иначе говоря, наблюдается определенное расхождение между «естественным» и «грамматическим» родом, отражаемым в синтаксисе языка. Стоит обратить внимание на то, что данный вывод верен также и по отношению к более известным европейским языкам с аномальными родовыми классификациями. Например, французское слово professeur относится к мужскому роду, хотя оно может обозначать мужчину или женщину. Род этого существительного предопределяет согласование в именной фразе по типу мужского рода, независимо от того, является ли обозначаемое лицо мужчиной или женщиной: le nouveau professeur ('новый учитель'). Но когда существительное professeur относится к женщине, а прилагательное, которое должно бы согласовываться с ним, входит в состав сказуемого, наблюдается расхождение между мужским родом существительного и женским полом человека, обозначаемого существительным. Ни форма мужского рода прилагательного (например, beau), ни его форма женского рода (belle) не может быть нормально употреблена при этих обстоятельствах без разрешения «конфликта» между «грамматическим» и «естественным» родом. Невозможными являются как предложение *Le nouveau professeur est beau (которое соотносится только с мужчиной), так и предложение *Le nouveau professeur est belle (которое не является грамматичным). Этот «конфликт» разрешается с помощью предложения типа Elle est belle, le nouveau professeur ('Она красива, новая учительница'). Получающаяся конструкция, как можно заметить, синтаксически очень похожа на обычную модель в суахили (и в некоторых других языках); субъект предложения обозначается одновременно с помощью и существительного и местоимения. В обоих языках в пределах именного сочетания доминирует «грамматический» род; но в местоименной соотнесенности и при согласовании со сказуемым может преобладать «естественный» род. Это явление, которое мы находим в ряде языков, дает основание предполагать, что в именном сочетании грамматическая связь сильнее, чем связь между подлежащим и сказуемым.