Николай Алефиренко - Лингвокультурология. Ценностно-смысловое пространство языка: учебное пособие

Понятие «картина мира», впервые использованное Л. Витгенштейном в философских трактатах, в лингвосемиотику перенес Лео Вайсгербер. И с того времени оно стало предметом спора и в философии, и в лингвистике. К сожалению, не обретя строго терминологического значения, словосочетание картина мира нередко употребляется в качестве научной метафоры с размытым и завуалированным содержанием. И тем не менее оно не теряет своей привлекательности, прежде всего для исследователей так называемого человеческого фактора в языке. Для получения статуса истинно терминологического значения в его содержании необходимо отразить, по крайней мере, три синергетически связанных момента: а) когнитивную составляющую понятия «картина мира», б) ее интерпретационный потенциал и в) семиотическую природу.

Когнитивная сущность данного понятия заключается в том, что оно является обобщенным (итоговым) результатом отражения физической картины мира (ФКМ) в коллективном сознании того или иного сообщества. При этом отражение действительности представляет собой не зеркальное отображение, а результат двуединого процесса – логического и чувственного познания, что и определяет его творческий, преобразующий и интерпретирующий характер, представленный в картине мира социума (КМ).

Преобладание первого или второго аспекта познания обусловливает семиотическую природу средств репрезентации понятия «картина мира». Здесь следует исходить из того, что это нерасчлененный «логико-словесный конструкт» (Г.А. Брутян). Но в исследовательских целях такой нерасчлененный конструкт целесообразно представить в виде двух относительно самостоятельных картин – логической (ЛКМ) и языковой (ЯКМ). В основе ЯКМ лежит достаточно спорная категория – языковое сознание. Так, М.В. Никитин, например, пишет, что «не удается найти разумных оснований, которые бы оправдывали существование таких ментальных структур, как «языковой концепт», «языковое значение» и <���…> «языковое сознание» в собственном смысле этих слов» (Никитин, 2003: 276). Так ли это? Попытаемся найти «разумные основания» их сосуществования. Особенно это важно для когнитивно-дискурсивного исследования. С одной стороны, оно позволяет осмыслить истинную роль языка в структурировании единой КМ, а с другой – выявить смыслогенерирующую функцию мыслительных операций в процессе формирования семантики типологически разных языковых знаков (слов, фразеологизмов, паремий и т. п.), т. е. знаков прямой и непрямой (вторичной и косвенно-производной номинации).

Синергетика ФКМ, ЛКМ и ЯКМ порождается сложными и неоднозначными отношениями. Поскольку они выделяются условно в едином логико-лингвальном конструкте, их расхождение одновременно и минимально, и значимо. Изображение их в виде трех эйлеровских кругов и наложение друг на друга показывает, что отдельными своими частями они совпадают. Особенно это очевидно при наложении на ЛКМ нескольких ЯКМ: ЛКМ оказывается общей для всех сопоставляемых ЯКМ. И все же за пределами этих совпадений существуют весьма существенные по своей национально-культурной специфике зоны, что имеет исключительно важное значение для понимания природы языковой семантики в целом и косвенно-производной семантики в частности.

С точки зрения когнитивной лингвистики, важно выяснить характер информации, представляющей в языковой семантике соответствующие элементы ЛКМ и ЯКМ. Иногда утверждают, что ЛКМ продуцирует логическую семантику, а ЯКМ – языковую. На наш взгляд, генератором и носителем как логической (универсальной), так и идиоэтнической информации является язык, точнее, языковая семантика. При этом следует помнить, что соотношение в семантической структуре универсального и идиоэтнического обусловливается характером когнитивной категории, лежащей в основе семантики языкового знака, что, в свою очередь, определяет тип языкового знака.

Логико-предметное содержание элементов ЯКМ соотносится с понятиями, а экспрессивно-образное и эмотивно-оценочное содержание ЯКМ генетически связано с представлениями. Первые вербализованы терминами, терминосочетаниями и прямо-номинативной лексикой, а вторые – знаками вторичной и косвенно-производной номинации (метафорами, фразеологизмами, паремиями). Первые – суть объективно формируемого сознания, вторые представляют собой элементы субъективно сложившегося обыденного сознания, отфильтрованные в идиоэтническом десигнате соответствующего языкового знака.

Особую культурологическую значимость имеют те языковые знаки, в основе которых лежат когнитивные категории, совмещающие в себе универсальные и идиоэтнические обобщения действительности, реальные и ментальные (возможные) миры. Знания о реальном мире образуют такие разновидности ЛКМ, как физическая, натуралистическая, геополитическая картины мира и др. Знания об идиоэтнических, по своей сути ментальных, мирах образуют ЯКМ – своеобразную сферу существования культуры. Формой существования культуры служат особые ментальные образования – концепты (Степанов, 1997: 40), которые формируются в результате своеобразного членения ЯКМ на некие микромиры, соответствующие всем возможным ситуациям, известным человеку и поэтому называемым «возможными мирами». Им соответствует семасиологическое понятие «семантика возможных миров», где основной единицей выступает слово-концепт – имя того или иного семантического поля и тот речемыслительный эпицентр, вокруг которого порождается дискурс.

Таким образом, концептообразовательные возможности дискурса обусловливаются самой его природой: образование дискурса обычно концентрируется вокруг некоторого общего понятия, в результате чего создается определенный смысловой контекст, включающий в себя информацию о субъекте / – ах речемышления, объектах, обстоятельствах и о пространственно-временных координатах. Исходной структурой дискурса служат последовательно выстроенные элементарные пропозиции, связанные между собой логическими отношениями конъюнкции (объединения с помощью логического союза «и»), дизъюнкции (объединения с помощью логического союза «или») и т. п. Элементами дискурса являются уже упомянутые события, их участники, перформативная информация и обстоятельства, сопровождающие события. За дискурсом, следовательно, стоит особый мир. Более того, по Ю.С. Степанову, дискурс – это один из «возможных миров» многосложной структуры.

С точки зрения структуры, дискурс, как справедливо полагает И.П. Сусов, – двустороннее образование, имеющее план выражения и план содержания. План выражения дискурса представляет собой связную последовательность языковых единиц, созданную в определенное время в определенном месте с определенной целью. Дискурсивным этносознанием в означающем дискурсе выделяются ключевые слова-концепты, вобравшие в себя смысловую и экспрессивно-оценочную энергетику всего коммуникативного события. Именно эти слова-концепты становятся, как правило, смысловым центром образования культурно маркированных знаков. Значения же таких знаков заключают в себе свернутые модели дискурсивной деятельности. План содержания дискурса образуют его семантика и прагматика. Семантическая структура дискурса представляет собой триединство следующих аспектов: а) реляционного, отражающего строение факта в виде признаковых отношений между предметами; б) референциального, соотносящего аргументы пропозиции с предметами; в) предикационного, фиксирующего приписываемые семантическому субъекту признаки.