Вера Харченко - О языке, достойном человека: учебное пособие

Поговорить с человеком... Ехала я этой весной в поезде и с боковой своей полки наблюдала за молоденькими солдатами. И как же они сквернословили, особенно после того, как некая девица в Курске «по дружбе» сбегала за водкой! плотность сквернословия превышала все ранее известные мне пределы. Я не заметила, как под эту музыку уснула, а проснулась ночью от какой-то благоговейной тишины и очень тихого голоса. Хотя все это было близко от меня, самих слов я не слышала. К моим попутчикам пришел старшина и очень спокойно, очень тихо их увещевал. Как они слушали этого человека! Какие у них были умные, хорошие лица! Конечно, абсолютного чуда не произошло, и ругательства утром иногда проскакивали, но вот в Москве у вагона выстроились уже несколько обновленные ночной беседой молодые люди.

Сквернословят дети, сквернословят школьники. Лежали на клумбе и выражались, да так, что я, подходя к ним, была поражена. Мне же нужны были детские высказывания для очередного своего словаря. Я попросила их ответить в диктофон на вопросы: Что лучше: утро или вечер? Кого лучше иметь: старшего брата или младшего? Почему? Какой цвет у тебя самый любимый? И дальше в таком духе. Куда подевалось сквернословие – я сама не могла понять. Оказывается, если говорить о том, что любишь, расспрашивать о симпатичных вещах, интересоваться личностью адресата – сквернословить ему будет не с руки. Словарь был издан, но долго еще потом просили они: Поспрашивайте, позадавайте вопросы! А вы еще выйдете с этим самым (о диктофоне)? поговорили с детьми, и они стали меньше сквернословить? Но уважительный разговор вообще великая сила. В XIX веке работал известный психиатр Сергей Сергеевич Корсаков. «Современники считали Корсакова непревзойденным мастером психотерапии и «неусыпляющего гипноза». Своих буквально фантастических результатов в лечении алкоголизма он достигал без единого нейротропного препарата, убеждая больного мобилизовать свои собственные силы на борьбу с болезнью» (Наука и жизнь. 2007. № 12. С. 45).

Когда в обществе введена цензура и речевое пространство официально защищено от вируса дурной речи, с близкими людьми можно говорить меньше, но вот сейчас, когда в области речи правит бал сатана, когда негативная информация авторитетнее и значимей позитивных моментов, говорить с близкими людьми необходимо почаще, поскольку наше бессознательное структурировано словами, а не образами, и переструктурировать его на позитив можно тоже только словами. Когда родители говорят с детьми часами и обо всем на свете, дети потом выдерживают все испытания. Впрочем, для этого нужны не сквернословящие родители.

Мы, занимающиеся русским языком, тоже виноваты, когда не объясняем, что в диалектном слове, вообще-то, ничего плохого нет, не надо стесняться диалектизмов ( дроленька, желанник – о любимом). Мы не объясняем, что высокие слова тоже нужны ( воздать, божественно ), что междометия – это краски речи ( Ай, Ух ты, Ой, Ах ), что диминутивы ( Сашенька, солнышко, звездочка, супчик ) – это не сюсюканье вовсе, а прелестная особенность русского языка, которая должна работать на речевую ситуацию, потому что говорящему нужны разнообразные способы выражения чувств.

Почему мы ругаемся? Не избалованность ли это? В БелГУ мы с 2002 года разрабатываем такое новое научное направление, как лингвогенеалогия, изучение языка семейных родословных. А дело все в том, что, когда человек повествует о своей семье, во-первых, он укрепляется духовно, во-вторых, образ Родины у него преломляется в призме своей семьи, в-третьих, он пишет прекрасным своим языком – тем русским языком, которого мы порой не знаем, потому что не собираем. Когда я читаю сотни таких сочинений, я начинаю построже относиться к своим капризам и «неприятностям»: вот что люди выдерживали, и ведь выживали, и доживали не так редко до девяноста лет! Будет ли человек ругаться, рассказывая о своей семье? А каждая семья – это целая библиотека уникальных знаний о прошлом и о настоящем тоже.

Сквернословие – крайняя ступень снижения речи, когда уже надо показать кнут, применить административные меры, но по большому счету требование чистоты затрагивает всю лестницу снижения. И грубые слова тоже. Чего ты буровишь! Пойдем пожрем чего-нибудь. То есть забота наша должна касаться любого случая снижения речи.

В Старооскольском филиале Белгородского государственного университета 7 октября 2006 года во время работы международной научной конференции состоялось первое выступление агитбригады в защиту чистоты русского языка. Студенты читали стихи, сочиненные ими же и их преподавателями против сквернословия, и надо было видеть лица этих юношей и девушек! Вот он, достойный ответ и отклик на инициативу руководителей области. Абсурдно ждать результата на следующий день, но усилия начинают плодоносить тогда, когда мы на грани отчаяния, почему в основе любого дела лежит вера в успех, иррациональная по сути своей, абсурдная, великая вера в себя, в свои усилия.

Возраст, процесс взросления очищает речь. И тем не менее мы вынуждены раскрывать нашим молодым соотечественникам все то, что сами поняли не сразу. Лично мне только после 45 лет стало вдруг стыдно произносить слово «мужик». Девчушка в троллейбусе сказала своему молодому человеку: вон мужик пьяный валяется! А я как будто впервые услышала это слово. Теперь я отучаю себя говорить ОН об отсутствующем человеке, тем более о присутствующем. На юбилее десять, двадцать раз скажем Николай Анатольевич, но только не «ОН замечательный человек».

Впереди у нас, у всех большая работа по очищению своей речи, но хорошая речь затрагивает в мозгу те же центры, что и гипноз. Наверное, можно постараться жить так, чтобы получать удовольствие и от того, что ты делаешь, и от того, как говоришь.

Вопрос: Можно ли сформировать хотя бы один слой, страт общества, члены которого не сквернословят?

Ответ: Можно, но сложно. Для этого надо не столько думать о нимбе чистоты и воспитанности, сколько ставить перед собой сложнейшие задачи, зажигающие и других: стать профессионалом, иметь побольше детей и постоянно с ними возиться, обставить дом так, чтобы хотелось жить и жить, совершить путешествие, сделать, наконец, то, что просится изнутри.

Задачи эти плохо совместимы: профессионалу не то чтобы не до семьи, но семейные заботы плохо коррелируют с профессиональным ростом, а материальные проблемы, если ими серьезно заниматься, в отношении «свободного» времени выступают как альтернатива духовным.

Но – а вдруг? Вдруг можно совместить? До сквернословия ли тогда? Речь, обслуживающая созидание, чище по определению.