Людмила Зубова - Языки современной поэзии

О смысловой емкости слов апрель и май говорит и фрагмент из эссе Кривулина «Незабываемый 1990-й»:

В мае был созван Учредительный съезд всесоюзной писательской ассоциации «Апрель» (двойной намек: на апрель 1985 г., когда к власти пришел Горбачев, и на известную песню Булата Окуджавы). Среди учредителей «Апреля» — сам Окуджава, Фазиль Искандер, Андрей Битов, Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский. С «Апрелем» связан один из самых громких скандалов года: антисемитский дебош с оскорблениями, дракой и угрозами расправы, устроенной «памятником» К. Смирновым-Осташвили. Осташвили арестован, он погибает в тюрьме во время следствия.

В контексте железнодорожной образности можно обратить внимание на расписание и маршрут поездов, идущих с Киевского вокзала в писательское (и особенно пастернаковское) Переделкино (в годы перестройки была распространена шутка о переименовании Переделкина в Перестройкино). Последняя станция на этом маршруте — Апрелевка.

Дальше говорится о переименованной реке ( Итиль — древнее название Волги) и переименованных городах.

Упоминание Казани ведет к комплексу образов, связанных с именем Р.-М. Рильке: первый перевод Рильке был опубликован в Казани в 20-е годы XX века.

В заключительных строках где-то на линии Царицын — Казань / где переводят Рильке и звучит его Часослов / на рассвете по местному радио в дослужебную рань Часослов противопоставлен и календарю с его маем и апрелем, и трем временам глагола, которые были уподоблены тюремным стенам. Причем речь идет и о сборнике стихов Рильке «Часослов» (однако в тексте Кривулина без кавычек), и о собственно церковном чтении, и о том, что поэтическое слово и есть слово священное. Вспомним, что у Пастернака поездов расписанье <���… > грандиозней святого писанья.

И прилагательное и существительное из сочетания в дослужебную рань полисемичны, соответственно последние слова стихотворения Кривулина имеют как минимум такие совмещенные значения: 1. «Часы» читаются в церкви ранним утром, до основной церковной службы; 2. По местному радио читают Часослов (или церковные «Часы», или стихи Рильке) до того, как люди уходят на работу и становятся социально зависимыми. Но кроме этих прочтений в стихотворении можно видеть и намек на самиздатский журнал «Часы», который издавался в Ленинграде с активным участием Кривулина, и отсылку к стихотворению Мандельштама «Что поют часы-кузнечик…», написанному в 1917 году: Что поют часы-кузнечик, / Лихорадка шелестит , / И шуршит сухая печка, — / Это красный шелк горит [252] Мандельштам, 1995: 142. .

О смысловой многозначности и напряженности стихов Кривулина, о том, что образы этих стихов порождают смыслы, не всегда задуманные автором, говорили критики:

В междузвучье, в пространство между стихотворными колонками, в дрожащую тишину пауз вписываются читателем неведомые автору смыслы. Автор заранее согласен на них.

Пути лирических ассоциаций неисповедимы. Кривулин доверял им безраздельно, больше, чем грамматике и синтаксису, больше, чем логике развития сюжета, больше, чем художественной традиции.

В следующем стихотворении говорится о том, что назначение письменности (и даже безадресного письма) — противостоять агрессии — хотя бы уменьшением боли:

Изображение бронетранспортера вовлекается в систему мифологических, исторических ассоциаций, интертекстуальных связей.

Метафора бэтээр запряженный зарею содержит цитатный намек на романс Пара гнедых, запряженных с зарею… (слова А. Апухтина, музыка Я. Пригожего) [254] Апухтин, 1991: 209–210. . В сочетании с зарею предлог фонетически сливается с существительным. Из-за многозначности творительного падежа без предлога, при восприятии романса образовалась метафора, не предусмотренная Апухтиным и никак не мотивированная в его стихах. Сочетание запряженных зарею можно понимать не только, как ‘запряженных утром’, но и как ‘зарю запрягли’, и как ‘заря запрягла’.

У Кривулина слово зарею, попадая в систему военных образов, активизирует метафорическое восприятие слова с неопределенностью его субъектно-объектного употребления и напоминает как о мифологической Авроре, так и о названии крейсера, с которого, по легенде, был дан сигнал к штурму Зимнего дворца в октябре 1917 года. Эта цепочка ассоциаций, а также само слово бэтээр побуждают заметить фонетическую близость слов запряжённый и заряжённый. Эти слова содержат в себе анаграмму заря.

Заря — один из самых известных символов обновления и радостных надежд, в русском языке есть фразеологическое сочетание заря свободы. Как известно, в риторике войны всегда провозглашается борьба за освобождение. Вполне вероятно, что в стихотворении заря — это обозначение огня, производимого орудиями. Существенно также, что бронетранспортеры и их снаряды имеют названия град, вихрь. Слово заря семантически сопоставимо с такими наименованиями.

Но что может предвещать заря (в прямом или в любом из метафорических значений слова), тянущая за собой бронетранспортер (если зарю запрягли), или заря, которая управляет бронетранспортером (если она его запрягла)?

Слова куда он к чему в стихотворении Кривулина говорят о бессмысленности и безнадежности военных действий. Обратим внимание на отсутствие пунктуации, в том числе вопросительного знака: это вопросы, направленные безадресно и не рассчитанные на ответ. Вместе с тем вопросительному местоимению куда соответствует заглавие стихотворения На деревню. В буквальном смысле это означает, что бронетранспортер едет в деревню. Но сочетание на деревню и вызывает представление о военном наступлении, и развивает цитатный элемент, обозначенный заглавием стихотворения: в рассказе Чехова «Ванька» обиженный мальчик жалуется и просит о спасении, адресуя письмо на деревню дедушке. В стихотворении есть строка расстоянье доступное разве письму.

В тексте отчетливы мотивы обиды и неудачи: на языке военных попасть в молоко — значит неудачно выстрелить по мишени. Буквальное значение слова молоко тематически связано с деревней, поэтому сочетание в молоко на деревню в тексте полисемантично. Обратим внимание на взаимную мену предлогов по отношению к выражению на молоко в деревню (так говорят о городских жителях, едущих в деревню, чтобы пить там свежее молоко). У Кривулина просматривается и такой смысл упоминания молока, как ‘тайнопись’. Он определяется соседством слов молоко и письмо : широко известен тюремный обычай писать секретные письма молоком, чтобы они читались только при нагревании.