Вардан Айрапетян - Толкуя слово: Опыт герменевтики по-русски

Мировой человек и светский человек, крестьянский мир и дворянский свет. Светский человек есть душа общества. Он говорил пошлости, говорил о пустяках, только не надо брать „пошлое“ — ходячее слово, общее место — и „пустое“ в голо отрицательном смысле. Лев Толстой в молодости хотел быть светским человеком, а потом мировым; „я сам народ“, сказал его любимый герой Лёвин ( Анна Каренина . 8.15: „ЙЙЙНарод услыхал о страданиях своих братий и заговорил. — Может быть. — уклончиво сказал Левин, — но я не вижу этого; я сам народ, и я не чувствую этого.“). У другого Толстого говорит „Я ведь тоже народ“ Поток- богатырь. А Достоевский не поверил Лёвину-Толстому, что он „сам народ“ (см. Дневник писателя за 1877, июль-август, 2 сл.), это Пушкин „сам вдруг оказался народом“ (там же, декабрь, 2.2). это Пушкин — „наше всё“ ( Аполлон Григорьев ), русский „всечеловек“. Двойственному мировому человеку соответствуют у Достоевского благой всечеловек и дурной общечеловек :

Зато как же мы теперь самоуверенны в своем цивилизаторском призвании, как свысока решаем вопросы, да еще какие вопросы-то: почвы нет, народа нет, национальность — это только известная система податей, душа — tabula rasa, вощичек, из которого можно сейчас же вылепить настоящего человека, общечеловека всемирного, гомункула — стоит только приложить плоды европейской цивилизации да прочесть две-три книжки.ЙЙЙ

ЙЙЙ Не думайте, что я стану доказывать, что душа человеческая не tabula rasa, не вощичек, из которого можно слепить общечеловечка—

( Зимние заметки о летних впечатлениях , 3. ср. общечеловеческий/общечеловечный идеал в статье того же времени Два лагеря теоретиков), „Виргинский — общечеловек“ при „Виргинский серьезный социалист.“ ( Бесы , 2.1.3 и в подготовительных материалах). „Видите ли-с, любить общечеловека — значит наверно уж презирать, а подчас и ненавидеть стоящего подле себя настоящего человека.“ ( Дневник писателя за 1873, 5. — еще один пример на „Если никто, то все“): „Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только (в конце концов, это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите.“ (речь о Пушкине), (↓1: Лев Толстой. — 2: И Вяч. Иванов. — 3: К Пушкину-всечеловеку. — 4: „Народность“. — 5: Всечеловек и общечеловек. — 6: Мировой человек и бог.)

Есть два русских образа мирового человека, Иван-дурак и Пушкин, причем возвышенного Пушкина писателей дополняет Пушкин глазами Ивана-дурака — сниженный Пушкин детских сказок, нелепых анекдотов и фраз вроде А кто знает, Пушкин? Вот в записи Софьи Федорченко безымянный солдат, представитель Ивана, против Пушкина:

Один другому говорит, тот, говорит, не человек, который Пушкина да еще там каких-то не читывал… Ты подумай, чего такое загнул, а?.. Да никто их, почитай, не читывал, а неужли мы не люди?.. Вот он и читал, а ничего в ём путного нету… Хилый телом, и душа хилая. Боится, на себя и на людей злобится… Не человек, а сопля, вот те и Пушкин!.. А промеж нас чистые богатыри есть… Забыть его не могу, изобидел так…

— Народ на войне . 1.3. А вот Набоков, писатель пушкинской стороны, против Ивана в связи с непереносимым Достоевским:

Так, любимый герой старинного русского фольклора Иван Дурак, кого считают слабоумным путаником его братья, но кто на самом деле омерзительно хитер и совершенно безнравствен в своих поступках, фигура непоэтичная и отталкивающая, олицетворение тайного пронырства, торжествующего над большим и сильным. Иванушка Дурачок, это произведение народа, которому пришлось страдать за двоих, есть любопытный прототип князя Мышкина, героя романа Достоевского Идиот, положительно прекрасного человека, чистого наивного дурачка, образца смирения, самоотречения и духовного покоя.

— Лекции рус. лит . (с. 103) — в дополнение к возвышенному образу народа-богоносца. (↓1: Нас возвышающая правда. — 2: Русистика.)

Иные места: гора и остров, лес и пещера, поле и дорога: алтарь, церковь, монастырь, но и кабак, баня. овин, кузница, мельница: край, предел, граница, межа; красный/передний, но и печной угол в избе или же круглая середина зала, ср. диалектное круг „передний угол“ ( СРНГ 15, с. 293); уборная, „кабинет задумчивости“. В ином месте человек один или же там все равны, одинаковы, это как инородцы все на одно лицо. Былинное ` инишное царство ( Вавило и скоморохи ), сказочный зачин В некотором царстве, не в нашем государствеЙЙЙ. За тридевять земель, в тридесятом царстве —. но и с такой прибавкой: В некотором царстве, в некотором государстве, именно в том, в котором мы живемЙЙЙ ; пустой город Ничто, откуда герою сказки НРС . 215 велено принести неведомо что, а еще Страна нетов Кржижановского, см. А. Страхов. Простр, небытия , и В. Топоров. МРСО , с. 476–574. Пустыня, пустынь (: пустой), но и праздник (порожний), „карнавальное“ по Бахтину. Страна Кокань, Шлараффенланд. Для русских иная страна теперь Америка, а раньше была Индия, потом Китай. Китайская трава, т. е. чай. китайская грамота, китайские церемонии, вообще китайщина (о шуточном „китайском“ стихотворении А. К. Толстого Сидит под балдахином — см. Ю. Лотман, Анализ поэтич ., с. 215—22). Иностранное, чужеземное, заморское. Райский ` Ирей/В`ырей, где зимуют птицы, праведное Беловодье (к первому названию — Топоров, Опт. с. 131—33. к обоим — О. Трубачев, Этноген. культ, слав., с. 174 и 237). которое русские искали и в Японии, на островах. Окруженный водой остров в противоположность материку (: мать), „большой земле“ иная земля, это как бы дитя материка: иное как малое и новое. Но „историческая инверсия“ делает новое и важное старым, исходным, а „незавершенное настоящее“ (Бахтин) далеким прошлым. „Время сновидения“ у австралийских аборигенов. Золотой век. Хождение за три моря Афанасия Никитина, литература путешествий и приключений, фантастика. По мере освоения пространства (: про-стереть, про-стор, сторона, странный. см. Простр , текст Топорова) иное отдаляется, после географических открытий мир стал тесен; „пришельцы“. Движение по пути шаг за шагом или постепенный рост на месте, растительный рост ребенка, дурака, народа. Бахтин о росте у Рабле:

Между ценностью, какова бы она ни была — еда, питье, истина, добро, красота, и пространственно-временными размерами нет взаимной вражды, нет противоречия, они прямо пропорциональны друг другу. Поэтому всё доброе растет, растет во всех отношениях и во все стороны, оно не может не расти, потому что рост принадлежит к самой природе его. Худое же, напротив, не растет, а вырождается, оскудевает и гибнет, но в этом процессе оно компенсирует свое реальное уменьшение лживой потусторонней идеальностью. Категория роста, притом реального пространственно-временного роста, одна из самых Основных категорий раблезианского мира.