В. Козлов - Колумбы российских древностей

Все это заставило кружок искать иные пути получения документов из этого хранилища. По рекомендации Крузенштерна в начале 1814 г. в Кенигсберг для копирования материалов на средства Румянцева был направлен доктор философии Дерптского университета К. И. Шульц. В задачу Шульца входил также осмотр архивов Данцига. Общее руководство работой возлагалось на известного драматурга и романиста А. Коцебу, бывшего русским генеральным консулом в Пруссии и установившего к этому времени тесные связи с руководством Кенигсбергского архива. В течение марта — июля 1814 г. Шульцу удалось скопировать около 85 документов, среди которых оказалась переписка великого князя Василия III с маркграфом Бранденбургским Альбрехтом 1512–1520 гг. и ряд других материалов, ранее неизвестных в России [54] Енш Г. А. Н. М. Карамзин, Н. П. Румянцев и археография Прибалтики начала XIX в. — Исторический архив, 1960, № 6, с. 177–179; ЦГАДА, ф. 11, д. 272 доп., л. 32–36, 50–51 и др. .

Спустя пять лет кружок получил еще одну возможность знакомства с материалами Кенигсбергского архива. После смерти Коцебу Румянцев оказался обладателем рукописи его сочинения «Жизнеописание Свидригайлово», намереваясь издать ее в русском переводе. Автор «Жизнеописания», высоко оценивая литовского князя Свидригайло, который в своей деятельности опирался на Россию, критиковал известных историков Г. Кояловича и Г. Эверса, неправильно освещавших отдельные моменты русско-литовских и русско-польских отношений. Опровергая их построения, Коцебу положил в основу своей работы свыше ста документов Кенигсбергского архива, которые не вошли даже в корпус скопированных материалов экспедиции прибалтийского дворянства. Наконец, в 1823 г. в Московский архив Коллегии иностранных дел поступили копии на русском и немецком языках тех материалов Кенигсбергского архива, которые в свое время направлялись Козодавлеву и Карамзину. Их реестр был внимательно изучен Румянцевым, и по его отметкам учитель Финкельман изготовил копии наиболее интересных документов на немецком языке. Часть их была переведена на русский язык, так как предполагалось, что они либо войдут в «Собрание государственных грамот и договоров», либо будут изданы отдельным томом [55] Там же, л. 177–178; 180–183. .

Результативными оказались разыскания кружка и в Любекском городском архиве, богатом материалами по истории Ганзы и ее торговых связей с русским и прибалтийскими народами. Уже в 1814–1815 гг. Румянцев получил отсюда через генерала Адеркаса и профессора Германа копии 29 грамот по истории Риги, Ливонии и Эстонии. В дальнейшем (по крайней мере в 1821–1824 гг.) российский генеральный консул в Любеке Ф. Шлецер регулярно присылал ему копии материалов из этого архива. Они освещали историю Новгорода, царствование Алексея Михайловича и т. д. [56] Переписка Н. П. Румянцева, с. 179–203; Переписка Евгения с Н. П. Румянцевым, вып. 2, с. 76; ГБЛ, ф. 255, карт. 15, д. 14. В 1839 г. Шлецер вспоминал, что в архиве он специально занимался выявлением документов на русском языке, чтобы «заказать с них fac-simile для государственного канцлера графа Румянцева, который за двадцать пред сим лет получил чрез меня точные снимки множества документов и приказал издать оные в печати» [57] Шлецер Ф. О торговых сношениях Новгорода с Любеком в середине XV века. — ЖМНП, 1839, ч. 22, отд. 2, с. 2. 14а.

Используя связи Круга, Румянцев пытался получить материалы и из других германских архивов и библиотек. В 1815–1818 гг. в его коллекцию поступили копии свыше 200 документов XIII–XVIII в. из Мекленбургского архива в Шверине, изготовленные архивариусом X. Г. Эверсом. Они касались истории русской торговли, дипломатических отношений России, Лифляндии, Дании, Курляндии, Швеции, Польши и внутренней русской истории XV–XVII вв. Среди них, в частности, находились материалы о Ливонской войне и русских посольствах. В 1817 г. X. Г. Эверс представил Румянцеву и краткий обзор документов этого хранилища. Почти одновременно через дипломатических представителей Г. Струве, Ю. Врангеля и, возможно, К. И. Шульца Румянцев получил несколько сотен копий документов из Гамбургского и Данцигского городских архивов, а также Гамбургской городской библиотеки (они освещали торговлю прибалтийских городов с Русью), а из Вольфенбюттельской библиотеки — копии сочинений Георгия Паерле о его путешествии в Россию в 1606–1608 гг. с интересными сведениями о восстании Болотникова, «Московскую хронику» Конрада Буссова и другие документы [58] Копии этих материалов см.: ГБЛ, ф. 183, д. 4, 26–30, 32, 84–88 и др. .

В 1814 г. Аделунг по просьбе Румянцева обратился к главному библиотекарю Дрезденской библиотеки Эберту с предложением сообщить сведения о всех рукописях, «к древней истории России относящихся». Среди известии Эберта члены кружка обратили внимание на почти неизвестное исследователям собрание 250 рисунков, сделанных во время путешествия в Россию австрийского дипломата XVII в. А. Мейерберга, оставившего ценные свидетельства о России этого времени, в том числе о Медном бунте 1662 г. Вскоре 128 из этих рисунков были скопированы художником Пецольдом и затем литографированы в Дрездене. Предполагалось включить их в русское издание материалов, относящихся к посольству Мейерберга, копии которых поступили в собрание Румянцева из той же библиотеки и Венского императорского тайного архива.

В 1823 г. по поручению Румянцева чрезвычайным посланником России при Саксонском дворе В. В. Ханыковым был подготовлен обзор материалов по русской истории, хранившихся в Дрезденской библиотеке [59] Ханыков В. О материалах по русской истории, хранящихся в Дрезденской королевской библиотеке. — Труды Российской академии. СПб., 1840, ч. III, с. 207–227. .

В середине XVIII в. абоский советник Линдгейм, находившийся в русском плену, при возвращении в Финляндию вывез из России несколько десятков собранных им здесь рукописей. После его смерти они перешли к президенту Абоского университета Лагерфлюкту и были им подарены библиотеке университета. В начале XIX в. известие об этих рукописях было приведено в одной из работ финского историка X. Г. Портана. Собрание Линдгейма живо заинтересовало Румянцева, и он обратился в Абоский университет с просьбой дать о нем более подробные сведения. Они были малоутешительными: большая часть коллекции оказалась утраченной. В 1814 г. профессор университета Г. Эстрем прислал графу подробное описание лишь трех сохранившихся томов, содержавших фрагменты летописных записей, документы времени польско-шведской интервенции, материалы о фамилии Строгановых и т. д. Эстрем обещал Румянцеву «сделать сравнение здешних рукописей с теми, которые уже изданы в России», но не сохранилось сведений, была ли проведена такая работа [60] ГБЛ, ф. 255, карт. 12, д. 41, л. 7. .