В. Козлов - Колумбы российских древностей

В 1824 г. Румянцев предложил Гаазе «воспользоваться тем влиянием, которое ныне Франция имеет в Испании, дабы отправиться туда и как в Королевской библиотеке, так и в монастырских библиотеках стараться отыскивать древние и доныне еще неизвестные греческие рукописи» со сведениями по истории славян. По мнению некоторых биографов Румянцева, Гаазе предпринял такую поездку.

Не собираясь останавливаться на достигнутом, Кеппен по настоянию Румянцева опубликовал в 1825 г. «Записку о путешествии по славянским землям и архивам» — оригинальный проект путешествия фактически по всем европейским странам с целью осмотра их архивов для выявления документов по славянской истории. «Записка» основывалась на собственном опыте Кеппена, приобретенном им во время аналогичного путешествия в 1821–1824 гг., но примечательно, что она содержала указания на хранилища, уже в той или иной степени осмотренные кружком. Кеппен предлагал посетить Молдавию, Валахию, Буковину, Трансильванию, Венгрию, Галицию, Моравию, Саксонию, Баварию, Австрию, Кроацию, Италию, Швейцарию, Францию, Нидерланды, Германию и закончить путешествие в Польше. Среди архивов этих стран, могущих представить интерес для русского путешественника, он указывал на библиотеки графа Телеки в Германштадте, Дебрецена, Мункача, графа Тарновского — во Львове, князя Чарторижского — в Сеняве, Церрони — в Бринне, библиотеки и архивы Дрездена, Лейпцига, Галле, Эрфурта, Венского университета, Флоренции, Генуи, Турина, Тюбингена, Любека, Гамбурга и др. П. И. Кеппен рекомендовал и зарубежных ученых, к которым можно обратиться с просьбой о содействии на получение доступа к документам этих хранилищ. Можно полагать, что «Записка» должна была стать добротным путеводителем для намечавшейся кружком археографической экспедиции по зарубежным архивам [67] Кеппен П. И. Записка о путешествии по словенским землям и архивам. — Библиографические листы, 1825, № 33, с. 474–488; № 34, с. 490–495. .

Таким образом, членами Румянцевского кружка впервые в истории русской науки были произведены широкие и разносторонние разыскания в зарубежных хранилищах документов, касающихся прошлого России и соседних с ней стран. В более чем 40 архивах и библиотеках Польши, Швеции, Финляндии, Дании, Голландии, Пруссии, Австро-Венгрии, Франции, Англии, Италии были выявлены и скопированы тысячи неизвестных или малоизвестных источников. В работе по разысканию, описанию и копированию документов приняли участие свыше 30 человек — дипломатов, ученых, переводчиков, переписчиков. Копии зарубежных материалов, поступившие в Россию, стали важным дополнением корпуса русских источников.

Они не потеряли своего значения и в настоящее время. По следам разысканий Румянцевского кружка в зарубежных архивах нередко позже шли и другие русские археографы. Так, А. И. Тургенев в 1825–1826 гг., намереваясь осмотреть Британский музей, имел каталог рукописей, полученных отсюда Румянцевым, и при сравнении с удивлением обнаружил, что почти все материалы, касающиеся русской истории, были уже скопированы для графа раньше. Работая во французском архиве министерства иностранных дел, Тургенев мечтал переписать материалы о дипломатических сношениях России с Францией «так, как покойный канцлер граф Румянцев и граф Семен Романович Воронцов описали все подобные акты английского министерства иностранных дел» [68] Тургенев А. И. Хроника русского: Дневники 1825–1826 гг. М.; Л., 1964, с. 60–61, 105–106, 111, 292–293. .

К началу XIX в. русские архивы, из-за трудности получения от гражданских и духовных властей разрешения на знакомство с ними, были мало доступны исследователям. К тому же и уровень организации хранения в них документов нередко не гарантировал отыскания нужных материалов (в частности, из-за отсутствия качественного научно-справочного аппарата).

По традиции, возникшей в XVIII в., наиболее интенсивно в начале XIX в. использовались документы Московского архива Коллегии иностранных дел и Синодальной библиотеки.

Трудами Миллера, Бантыш-Каменского, Малиновского и других архивистов историческая часть Московского архива Коллегии иностранных дел, включавшая документы различных правительственных учреждений, и постоянно пополнявшееся пожертвованиями собрание рукописных книг были приведены в образцовое для того времени состояние. Разыскания сотрудников Румянцева в архиве поначалу сосредоточенные только на копировании и выявлении грамот для «Собрания государственных грамот и договоров», со временем распространились и на другие документальные комплексы. В Московском архиве Коллегии иностранных дел для членов кружка была организована своеобразная «мастерская» по копированию материалов, наведению по ним справок, касающихся дипломатической и внутренней истории, генеалогии. Здесь выявлялись документы о первопроходце С. И. Дежневе, еретике К. Кульмане, польско-шведской интервенции начала XVII в. В 1825 г. по заданию Румянцева к сбору источников в архиве для капитального труда по истории ремесел и мануфактур приступил известный изобретатель и путешественник И. X. Гамель. Еще раньше, в 1819 г., Я. О. Ярцев, а в 1823 г. X. Д. Френ выполнили поручение графа по изучению хранившихся в Московском архиве Коллегии иностранных дел документов на восточных языках. Составленные ими реестры восточных рукописей стали одним из первых в России опытов описания восточных памятников. Именно здесь в бумагах академика Кера Ярцев обнаружил список сочинения Абулгази, с которого в 1820 г. в Петербурге была изготовлена копия для издания.

В отличие от Московского архива Коллегии иностранных дел другое крупное московское хранилище — Синодальная библиотека — представляло собой преимущественно собрание историко-литературных памятников, создававшееся на протяжении нескольких столетий. Еще в XVIII в. ее документы широко использовали в своих исторических трудах Щербатов, Болтин и другие историки. Из членов кружка лучшим знатоком богатств Синодальной библиотеки очень скоро стал Калайдович. Он получил возможность работы здесь в 1811 г., когда по заданию Общества истории и древностей российских собирал материалы для исторического издания Общества «Русские достопамятности». За несколько лет этот исследователь впервые произвел сплошной просмотр нескольких сотен рукописей и был вознагражден за это рядом блестящих находок ранее неизвестных памятников. В их числе оказались древнейшие послания русских митрополитов, сочинения Кирилла Туровского, Иоанна экзарха Болгарского, несколько древнейших рукописей, важных для изучения истории славянского языка. От внимательного взора ученого не ускользнула и знаменитая приписка на последнем листе Псковского Апостола 1307 г., содержащая фразу, сходную с одним из мест изданного, но уже утраченного к этому времени «Слова о полку Игореве», имеющая огромное значение в решении вопроса о подлинности поэмы.