Игорь Милославский - Говорим правильно по смыслу или по форме?

Когда пианист Денис Мацуев, получая государственную премию, радуется: «Государство оценило мой труд», – под государством , видимо, подразумеваются президент и непосредственно связанные с ним органы власти. Едва ли то же самое имеется в виду, когда нас призывают позаботиться об увеличении своей будущей пенсии, участвуя в государственной программе софинансирования пенсий. При этом нам сообщают, что государство тоже примет участие в данной программе. Наверное, в этом случае имеется в виду уже не президент и даже не правительство, а Пенсионный фонд России? Но почему тогда прямо не назвать именно этот государственный орган? Хотя в данном случае как раз его и не следует называть. Поскольку еще не совсем забылись сообщения о каких-то хищениях в этом фонде. Да и дня не проходит, чтобы не говорилось о бедственном финансовом положении данного фонда и о его мрачных перспективах. Конечно, правы авторы соответствующей рекламы: гораздо лучше говорить государство . Ведь с этим словом, в его первом значении, связываются патриотические чувства. Правда, недоверчивый будущий пенсионер может задать законный вопрос: «А куда же конкретно обращаться в случае каких-либо осложнений?» Рекламодатель адреса почему-то не оставил. Впрочем, та же неопределенность представлена и в предложении Берлин предлагает начать переговоры . Кто же именно предлагает? Канцлер, министр иностранных дел или кто-то из чиновников более низкого ранга, депутаты бундестага, кто-то еще?

Почему же так часто используется в русской речи слово государство в его втором – весьма размытом, обобщенном – значении? На мой взгляд, для этого есть две причины. Первая связана с обычно не осознаваемой сакрализацией этого слова и государства вообще в сознании говорящих по-русски. Вторая причина – более прозаическая: за ней стоит нежелание называть конкретно ответственного за совершаемые действия. Нечто вроде круговой поруки. Только уже между разнообразными государственными органами – территориальными, ведомственными, федеральными, муниципальными, законодательными, исполнительными, судебными и иными, формирующими власть. Однако в некоторых случаях вся эта замена конкретной информации давлением на читателя/слушателя кажется ничем не оправданной. Почему, скажем, не назвать полученную Денисом Мацуевым премию более конкретно – президентской ? Ведь, до того как стать государственной , она называлась Ленинской , а еще раньше – Сталинской . Таким образом указывалось, что такая премия в нашей стране в определенный период является высшей государственной наградой.

А читателю/слушателю при встрече со словами государство, государственный можно только напомнить призыв Козьмы Пруткова «Бди!». И не стесняться всегда задавать вопрос, какой же именно принадлежащий власти орган стоит за словом государство . Как не стесняемся мы, отправляясь за продуктами, спрашивать у своих домашних, что же именно они хотят видеть на своем столе и в холодильнике.

Многие наши сограждане воспринимают слова в этих парах как абсолютные синонимы. Между тем это далеко не так.

Слово льгота сейчас на слуху. Еще не забылись страсти по поводу монетизации льгот – то есть замены их денежными выплатами. Проблема, как известно, возникла из-за того, что денежные выплаты оказались значительно меньше реальной стоимости отменяемых льгот. Кроме того, не учитывалась высокая инфляция, понижающая покупательную способность денег. Так что речь шла не о принципе «деньги вместо льгот», а о количестве денег, его соответствии реальной стоимости льготы сегодня и в будущем.

А вот слово привилегия , кажется, совсем забыто. Между тем еще двадцать лет назад борьба с привилегиями была одним из главных лозунгов перестройки. Под привилегиями понимались предназначенные исключительно для высших партийных и государственных чиновников закрытые для остальной части населения магазины, поликлиники, больницы, санатории и дома отдыха, столовые, система «заказов» продуктов, одежды, обуви, бытовой техники и т. п. Современному молодому человеку трудно представить себе пустые полки в продовольственном магазине «для всех» и существование «закрытых» точек с разнообразным ассортиментом мясных и прочих продуктов.

Но значит ли все это, что теперь мы не нуждаемся в слове привилегия ? Разумеется, нет! Ведь, согласно словарям, привилегия – это «исключительное право, предоставляемое кому-либо, в отличие от других, преимущество». Иными словами, привилегия – это несколько больше того хорошего, что составляет усредненную норму. Возможность вызвать автомобиль, если надо (или хочется) куда-то поехать. Возможность лечиться в поликлинике и/или больнице, которые по уровню обслуживания (квалификация медперсонала, оснащенность современным оборудованием, бытовые условия и т. п.) лучше, чем «обычные» учреждения такого рода. Возможность получать пенсию, превышающую те, что имеют остальные граждане. Причем если последняя привилегия уже выступает в денежной форме, то о монетизации двух первых для тех, кто таковые имеет, кажется, речь не идет. В общем, несколько огрубляя дело, можно сказать, что привилегия – это больше прав.

А что же льгота и чем значение этого слова отличается от значения слова привилегия ? Согласно словарным определениям, льгота – это «облегчение, предоставляемое кому-то как исключение из общих правил». Иными словами, льгота — это несколько меньше того плохого, что составляет усредненную норму. Норма – пользоваться общественным транспортом (кроме такси) и платить за такую услугу. Льгота предполагает полную отмену или уменьшение неприятной обязанности платить. Норма – это конкурс оценок при поступлении в вузы. Однако для сирот, инвалидов и некоторых категорий граждан эта малоприятная процедура смягчается: льгота делает этих людей конкурентоспособными в борьбе за бюджетное студенческое место уже в том случае, если они имеют хотя бы положительные оценки. Подросткам и женщинам с малолетними детьми могут быть предоставлены трудовые льготы: избавление от ночных смен, невозможность увольнения и т. п. Несколько огрубляя дело, можно сказать, что льгота – это меньше обязанностей.

Судьба слов привилегия и льгота весьма точно отражает историю социальной политики в России в последние два десятилетия: боролись за отмену привилегий – напоролись на отмену (монетизацию) льгот. Впрочем, в речи многих наших сограждан значения слов привилегия и льгота четко не противопоставляются: ведь и то и другое улучшает положение человека. При этом, однако, забывают, что привилегия – это дальнейшее обогащение имущего, а льгота – необходимая помощь малоимущему. Можно сказать, что привилегия украшает жизнь, а льгота делает ее чуть более сносной – ведь сами-то льготы предоставляются социально наиболее уязвимым членам общества. И очевидно, что неразличение значений этих двух слов препятствует более глубокому пониманию сути социальных процессов, переживаемых нашим обществом.