Лев Успенский - Загадки топонимики

«Западники» указывали на итальянское «москотель», сторонники отечественных гипотез припоминали старо-русское «моск» — кремень и основу «хов» (ховать, ховаться), здесь призванную означать «укрытие».

В то же время и некоторые языковеды на Западе обращали внимание на близкие топонимы в далеких западных областях Европы, некогда населенных славянами.

Так, Р. Фишер на IV съезде славистов в 1958 году доложил, что им на карте XV века в бассейне реки Зааль, у Эйхфельдта и Рудольштадта, далеко в центре Тюрингии, где никогда за всю историю Европы не было отмечено присутствия финских племен, обнаружена деревня МОСГАУ. Он это имя возводит к основе «Москва». Но тогда все финские версии сразу же отпадают.

Теперь и на самом деле исследователи склоняются к мысли о том, что имя нашей столицы могло возникнуть из «своих», славянских основ. Может быть, из близких к таким словам, как «мозглый», «мозг». Тогда первоначально оно означало «сырое, болотистое место».

Были возражения: «Москва — город гористый, болот в ней нет». Но ведь речь-то шла не о городе, о реке. Ее имя могло возникнуть вовсе не обязательно под нынешним кремлевским холмом, а в совсем других ее плесах…

У некоторых читателей может мелькнуть досадливая мысль: топонимика, топонимика, а какая ей цена, если даже имя многовекового великого города, столицы народа нашего, столицы не только России, но всего Советского Союза, она до сих пор не может с полной уверенностью раскрыть!

Да, так, но досадовать тут не приходится. Если взять на поверку имена пяти или семи великих городов Европы — БЕРЛИНА, РИМА, ПАРИЖА, МАДРИДА, ЛОНДОНА, ВЕНЫ, то почти про каждое из них можно повторить то же.

«Слово «Берлин» — славянское. По-вендски оно означало «свободное место».

«Имя «Берлин» западнославянское. Возникло либо от «лужа, болота», либо «выгон для домашней птицы», либо же от «место, обнесенное забором».

«От славянского личного имени Берла. «Берло» означает «палка, посох» в польском, чешском языках».

Означает «воровской притон» или же «утиное и гусиное место».

Кроме того, предложены кельтские, балтийские, славянские этимологии, исходящие из самых разнообразных значений: и «озеро», и «речная лука», и «холм», и «запруда», и «таможня», и «место суда». Как говорится, «что угодно для души», а окончательного решения нет, как и по Москве.

Мы знаем, что название города Парижа восходит к имени галльского племени «паризиев», но очень слабо представляем себе, что означал в галльском языке этот этноним: может быть, «корабельщики», а может быть, и «пограничники». Совсем неясно происхождение и первоначальное значение имени Рим: всего вероятнее, что оно связано с этрусским древним названием реки Тибра, но что этот гидроним мог значить, не известно никому.

Словом, куда ни кинь, всюду клин. Хорошо разбираемся мы по преимуществу в сравнительно новых, уже в исторические времена созданных названиях.

Мы знаем, что НЬЮ-ЙОРК первоначально значил «новый город дома герцогов Йоркских». Нам известно, что КЕЙПТАУН означает «город на мысу».

Но — чуть подальше, и уже следы теряются. Да что — подальше? Имя столицы Австралии КАНБЕРРА закреплено за городом только сорок лет назад, в 1927 году, но никто не знает, откуда оно взялось и что значит.

Имя столицы Уругвая — МОНТЕВИДЕО, казалось бы, раскрывается просто и ясно, поскольку «мóнте видэ эу» по-португальски значит «вижу гору я», а предание вложило именно такое восклицание в уста одного из Магеллановых матросов, усмотревшего в тумане вершину невысокой горы Эль-Серро над устьем Ла-Платы.

Но вот выдвигается утверждение, согласно которому дело было не так. Имя, говорят, возникло из своеобразной ошибки картографов, которые неверно прочитали запись в шканцевом журнале Магеллана.

Мореплаватель-де по тогдашним правилам занес в тетрадь «MONTE VI DE О», то есть «гора шестая от запада», а они прочли цифру «VI» как «ви»… Не буду сейчас оценивать сравнительные достоинства обоих предположений, скажу только, что если на расстоянии четырехсот пятидесяти лет возможны такие колебания, то что же надо сказать о более удаленных от нас временах?..

К чему я рассказываю все это?

Только для того, чтобы вернуться к началу главки: если хочешь стать топонимистом, недостаточно прочитать даже самую лучшую научно-популярную книжку об именах географических. Надо пройти солидную университетскую подготовку лингвиста, географа, историка, археолога, этнографа. Надо долго и пристально заниматься специальными разделами филологии, трактующими вопросы ономастики в широком смысле слова. Надо…

Надо ощутить в себе то непреодолимое влечение к данной отрасли знания, без которого вообще не может родиться на свет специалист.

Я не собирался и не собираюсь приводить всех моих читателей в ряды ученых-топонимистов. Более того, одной из моих целей, пока я писал книгу, было отпугнуть от топонимики тех, кто предполагает, что перед ним легкодоступная наука. Скорее полунаука, полуискусство, что-то вроде хиромантии… Затвердил несколько правил, посмотрел на руку доверчивого человека, и распространяйся насчет «линий его судьбы»: все равно проверить твои выводы никто не может.

Теперь, я думаю, вы убедились, что это далеко не так.

Чтобы стать топонимистом, имеющим право исследовать и предполагать, надо прежде всего быть широкообразованным человеком. Образованным и вообще и в частности в области некоторых специальных, обязательных дисциплин (я их уже перечислял).

Теперь примите в расчет вот еще что.

Ученые установили, например, что в пределах Московской губернии (данные относятся к середине двадцатых годов) из 2000 с лишним нанесенных на карты и зарегистрированных в перечнях ее рек и речек у большой половины (у 1350) нет никаких названий. Они безымянны.

Представьте себе, какой переполох поднялся бы, если выяснится, что в большом городе у половины улиц и переулков нет имен?

Что же действительно так: речки безымянны, и все тут? Восемь считанных веков существует Подмосковье, и за восемь веков его жители не удосужились подобрать имена половине его рек, ручьев, болот, лесов? Конечно, имена существуют (или существовали когда-то). Только известны они обитателям ближайших к ним мест. А вот администраторам, землемерам, топографам, в былые дни дьякам и подьячему, в наши времена — работникам земельных отделов и исполкомов они нередко остаются неведомыми. И, не попав ни в какие списки, имена исчезают одно за другим.