А. Галкин - Рефераты для дурёхи

В «Майской ночи, или Утопленнице» русалки, как и чёрт «Ночи перед рождеством», творят добро для главного героя повести Левко. Причем Левко тоже делает добро для русалок: это как бы обоюдное добро. Мотивы творящей зло колдуньи, злой мачехи, которая преследует падчерицу с помощью родного отца, Гоголь соединяет с мотивом оборотничества (например, превращение человека в кошку), часто в сознании народа неразрывно связанного с ведьмовством.

Атрибут ведьмы – черная кошка, нечистое животное. Не случайно ее чураются суеверные деревенские жители. Левко рассказывает Ганне, своей возлюбленной, историю утопленницы, дочери сотника: «Давно, мое серденько, жил в этом доме сотник. У сотника была дочка, ясная панночка, белая, как снег, как твое личико. Сотникова жена давно уже умерла; задумал сотник жениться на другой. «Будешь ли ты меня нежить по-старому, батьку, когда возьмешь другую жену?» – «Буду, моя дочка; еще крепче прежнего стану прижимать тебя к сердцу! Буду, моя дочка; еще ярче стану дарить серьги и монисты!» Привез сотник молодую жену в новый дом свой. Хороша была молодая жена. Румяна и бела собою была молодая жена; только так страшно взглянула на свою падчерицу, что та вскрикнула, ее увидевши; и хоть бы слово во весь день сказала суровая мачеха. Настала ночь; ушел сотник с молодою женою в свою опочивальню; заперлась и белая панночка в своей светлице. Горько сделалось ей; стала плакать. Глядит: страшная черная кошка крадется к ней; шерсть на ней горит, и железные когти стучат по полу. В испуге вскочила она на лавку, – кошка за нею. Перепрыгнула на лежанку, – кошка и туда, и вдруг бросилась к ней на шею и душит ее. С криком оторвавши от себя, кинула ее на пол; опять крадется страшная кошка. Тоска ее взяла. На стене висела отцовская сабля. Схватила ее и бряк по полу – лапа с железными когтями отскочила, и кошка с визгом пропала в темном углу. Целый день не выходила из светлицы своей молодая жена; на третий день вышла с перевязанною рукой. Угадала бедная панночка, что мачеха ее ведьма и что она ей перерубила руку. На четвертый день приказал сотник своей дочке носить воду, мести хату, как простой мужичке, и не показываться в панские покои. Тяжело было бедняжке, да нечего делать: стала выполнять отцовскую волю. На пятый день выгнал сотник свою дочку босую из дому и куска хлеба не дал на дорогу. Тогда только зарыдала панночка, закрывши руками белое лицо свое: «Погубил ты, батьку, родную дочку свою! Погубила ведьма грешную душу твою! Прости тебя бог; а мне, несчастной, видно, не велит он жить на белом свете!..» [85]Левко встречает девушку-утопленницу на берегу пруда, ставшую главной русалкой, Сотникова дочка просит Левко найти колдунью, которая прячется среди других русалок, водивших хоровод. Гоголь злую силу обозначает цветом, точнее светотенью. Зло, конечно, несет тьму, мрак; по этому признаку Левко и находит мачеху-колдунью: «Левко посмотрел на берег: в тонком серебряном тумане мелькали легкие, как будто тени, девушки в белых, как луг, убранный ландышами, рубашках; золотые ожерелья, монисты, дукаты блистали на их шеях; но они были бледны; тело их было как будто сваяно из прозрачных облак и будто светилось насквозь при серебряном месяце. Хоровод, играя, придвинулся к нему ближе. Послышались голоса.

– Давайте в ворона, давайте играть в ворона! – зашумели все, будто приречный тростник, тронутый в тихий час сумерек воздушными устами ветра.

– Кому же быть вороном?

Кинули жребий – и одна девушка вышла из толпы. Левко принялся разглядывать ее. Лицо, платье – все на ней такое же, как и на других. Заметно только было, что она неохотно играла эту роль. Толпа вытянулась вереницею и быстро перебегала от нападений хищного врага.

– Нет, я не хочу быть вороном! – сказала девушка, изнемогая от усталости. – Мне жалко отнимать цыпленков у бедной матери!

«Ты не ведьма!» – подумал Левко.

– Кто же будет вороном?

Девушки снова собрались кинуть жребий.

– Я буду вороном! – вызвалась одна из средины.

Левко стал пристально вглядываться в лицо ей. Скоро и смело гналась она за вереницею и кидалась во все стороны, чтобы изловить свою жертву. Тут Левко стал замечать, что тело ее не так светилось, как у прочих: внутри его виделось что-то черное. Вдруг раздался крик: ворон бросился на одну из вереницы, схватил ее, и Левку почудилось, будто у ней выпустились когти и на лице ее сверкнула злобная радость.

– Ведьма! – сказал он, вдруг указав на нее пальцем и оборотившись к дому.

Панночка засмеялась, и девушки с криком увели за собою представлявшую ворона». [86]

В гоголевском «Вие» сотникова дочь-красавица – уже ведьма. Она обращается в старуху и седлает философа Хому Брута, чтобы лететь на нем, как на бесовском коне, на шабаш. Он читает молитвы и заклятия и в результате этого сам оседлывает колдунью и забивает ее до смерти поленом. Чтобы отомстить убийце перед смертью и утащить Хому Брута с собою в ад, панночка берет с отца клятву, что молитвы над ее гробом будет читать бурсак киевской семинарии Хома Брут. Гоголь рисует зло уже по-новому: во зле есть дьявольская красота, соблазн, с которым в конце концов Хома Брут не может совладать. Зло (мертвое тело панночки в гробу) привлекательно своей гибельной красотой, так что Хому Брута тянет в эту бездну: «…пред ним лежала красавица, какая когда-либо бывала на земле. Казалось, никогда еще черты лица не были образованы в такой резкой и вместе гармонической красоте. Она лежала как живая. Чело, прекрасное, нежное, как снег, как серебро, казалось, мыслило; брови – ночь среди солнечного дня, тонкие, ровные, горделиво приподнялись над закрытыми глазами, а ресницы, упавшие стрелами на щеки, пылавшие жаром тайных желаний; уста – рубины, готовые усмехнуться… Но в них же, в тех же самых чертах, он видел что-то страшно пронзительное. Он чувствовал, что душа его начинала как-то болезненно ныть…» [87]

Во время заупокойных молитв панночка невидящими мертвыми глазами ищет Хому Брута, наводя на него смертельный ужас. Гроб с ее трупом летает над священным кругом, который философ очертил вокруг себя, и не может зацепить Хому Брута. От заклинаний ведьмы к церкви слетается несметная нечистая сила. Железными когтями и множеством крыльев бьются с шумом и визгом упыри и чудовища в окна и двери церкви. Наконец, сам Вий находит философа и железным пальцем указывает нечистой силе его местонахождение. Вий – жуткое чудовище, по-видимому еще более древнее, чем обитатели ада. Он является как будто из-под земли и весь он «в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею ноги и руки (…) Длинные веки опущены были до самой земли. С ужасом заметил Хома, что лицо было на нем железное». [88]