Елена Елина - Введение в литературоведение

Другой тип не явлений уже, а скорее внутренних состояний, в не меньшей степени определяющих наше существование, связан с бесконечным миром человеческой души:

Что это за состояния? то, что делает человека человеком – его чувства и мысли, а именно: движения души, воспоминания о прошлом, любовь к родной стороне, молитва, устремленная к Богу, ощущение одухотворенности всего, что входит в человеческую жизнь. Заметим, что весь этот круг душевных состояний Жуковский относит к области «Невыразимого», к тому, что не принято обсуждать вслух (всуе) с другими, что является предметом глубоко личных, интимных переживаний. «Какой для них язык?» – риторически вопрошает поэт. Нет для них языка, нет слова, они невыразимы, – такой подразумевается ответ.

Теперь давайте перечитаем «невыразимое» еще раз и поймем, что явления и состояния, которые Жуковский справедливо полагает неназываемыми, он назвал, он выразил их языком поэтического искусства.

Отсюда вывод: поэзия существует для того, чтобы выразить невыразимое, литература существует для того, чтобы читателю стал внятен текст со всеми обертонами смысла, включая и то, что не выражено словом.

Литературное произведение в силу его многозначности обладает таким качеством, как многозначность интерпретаций, ведь каждый человек воображает по-своему одного и того же литературного героя. Даже если писатель точно указывает внешность героя и особенности его поведения, каждый из нас его воспринимает по-разному.

Литературное произведение обладает собственной спецификой и в творческом процессе. Было сделано немало попыток для того, чтобы как-то зафиксировать творческий процесс, разложить его на составляющие. Схема творческого процесса представлялась как ряд последовательных действий: наблюдение писателя над окружающей действительностью, своеобразное рациональное обобщение увиденного, попытка «переложить» это увиденное на язык художественных образов, а затем – перенос «переложенного» на бумагу, длительный процесс поиска нужного слова, авторедактирование и все прочее, что принято называть творческой историей произведения.

Специалисты-текстологи, занимающиеся изучением творческой истории литературного произведения, работают только с текстами во всех их вариантах и редакциях. Они могут увидеть, как шла работа над текстом, как он сокращался или увеличивался, как и когда появлялись новые литературные герои и новые художественные детали и ситуации.

Обращаясь к рукописям и черновикам, работая в писательских архивах, специалисты могут указать прототипы литературных персонажей, найти объяснение переменам сюжета и композиции, перестановкам фраз и отдельных слов. Помогают в этой работе дневники и письма писателей, воспоминания современников, но чаще всего – исследовательская интуиция и литературное чутье.

Однако каким бы высоким классом ни была отмечена работа текстолога-литературоведа, редко когда ему удается проникнуть за пределы написанного текста, обозначить и прокомментировать «дотекстовый» период работы над произведением.

Как, собственно, писатель «наблюдает» над жизнью, что именно он берет из всего увиденного в произведение, от чего отказывается и почему он это делает? Когда и как созревает поэтическая идея произведения? Когда человек (писатель) осознает, что пришло время рассказать об увиденном читателям? Чем измеряется процесс умственной работы над будущим произведением? Это минуты, часы или годы? Почему так происходит, что один текст рождается у писателя сразу, без длительных поисков, а другой текст вынашивается десятилетиями?

Череда следующих вопросов кажется еще более сложной. Почему один писатель много и добросовестно трудится, а имя его читательская память отказывается сохранять? Другой пишет легко, успевая получить все жизненные наслаждения, нисколько не заботится о посмертной славе, а она, слава, его находит и хранит его имя веками? И если дело в таланте или даже гениальности, то что это такое?

Вопросы можно множить до бесконечности, но так и не получить ответ на главный: как протекает творческий процесс и почему главные его этапы кажутся необъяснимыми и по сути дела не поддаются никакой регистрации?

Начиная с античной эпохи, на протяжении многих столетий в мировой поэзии живет созданный самими художниками образ Музы. Музы – покровительницы искусств и наук – по разным легендам были дочерьми либо Урана и Геи, либо Зевса и Мнемозины, и их количество колебалось от трех до девяти. Музы любили купаться в источниках, в которых древние греки черпали вдохновение для поэзии и прорицания, поэтому музы стали ассоциироваться с существами, приносящими (доставляющими) вдохновение [37].

Поскольку в античной традиции считалось, что музы жестоки и сурово наказывают тех, кто с ними пытается соперничать, любое проявление милосердия и понимания со стороны муз воспринималось как награда за труды.

В литературе нового и новейшего времени стало принято обращаться не к музам, а к музе. Поэт считал, что ему покровительствует одна данная конкретная муза, которую он знает и узнает и которая «отвечает» за его творческую работу. Муза являлась поэтам чаще всего в образе прекрасной женщины, легко и непринужденно помогающей творить. Характерные черты «среднестатистической» Музы: она является к поэту тайно, нередко под покровом ночи, она любит поэта, она часто передает ему некий поэтический атрибут, например «семиствольную цевницу» [38], она слушает поэта благосклонно, доброжелательно, с неизменной улыбкой. Такая Муза всем своим обликом напоминает добрую и милосердную учительницу. Не случайно многие поэты признавались, что учатся у Музы: «Прилежно я внимал урокам девы тайной» (А.С. Пушкин).

Творческий процесс у разных писателей протекает по-разному. В мемуарах запечатлены чудачества и прихоти, без которых писатели не садились за работу. Кто-то во время писательской работы держал ноги в тазу с водой, кто-то пил кофе в больших количествах, одни работали только на заре, другие глубокой ночью, для одного автора творческим импульсом становилось газетное сообщение о происшествии, другой переосмысливал известную народную сказку, третий сосредоточивался исключительно на собственном прихотливом вымысле. В.В. Маяковский, например, признавался, что сначала «вышагивал» ритм стиха и только потом наполнял строчку словами.