Тимур Радбиль - Основы изучения языкового менталитета: учебное пособие

В этом смысле в равной мере в язык культуры войдут как слова и выражения, обозначающие значимые для народа ценности, словесные и несловесные символы – «береза», пословицы и поговорки как совокупный духовный опыт народа, лозунги, словесные клише и «прецедентные тексты». Но в «язык культуры» также войдут и особенности узора и орнамента по ткани, глине и дереву, фигуры и изделия, символизирующие «русскость» (матрешка), вещи обихода (дымоход как канал взаимодействия мира человеческого с миром нечистой силы). Войдет сюда и символика цвета, и Иванушка-дурачок, и простой кивок в знак согласия, и другие типы ритуализованного поведения: обряды, танцы, праздники и т. п.

Все, что может быть использовано в качестве знака – носителя культурно маркированной информации, каким-то образом организуется в «концептосферу культуры» посредством ассоциативных связей между единицами ее «языка». «Язык культуры» как знаковое выражение «концептосферы культуры», таким образом, представляет собой некое промежуточное семантическое пространство между менталитетом как воплощение значимых представлений, ценностей и норм поведения и культурой как ее «план выражения», инвентарь символов, инструментарий.

Менталитет и национальный характер.В современной научной литературе и публицистике часто недифференцированно используются понятия менталитет и национальный характер. Слово «характер» восходит к древнегреческому характер – 'отличительная черта, признак (первоначально просто черта по дереву, потом – линия)'.

Проблема национального характера стала предметом исследования наук о человеке в XIX в., когда во многих стран Европы намечался резкий подъем национального самосознания. Это связано с расцветом романтизма в философии, искусстве и культуре того времени. Размышления о национальном характере так или иначе присутствуют в трудах В. фон Гумбольдта, Г. Штейнталя, братьев Гримм и др. В русской философской мысли интерес к национальному характеру был связан с деятельностью философов-славянофилов. Еще К.С. Аксаков говорил об особой народной философии в противовес западной образованности высшего общества; национальный характер созидается на бессознательных духовно-нравственных началах, основанных на вере, на следовании заветам предков, а не на отвлеченных рассуждениях интеллекта. К этому же периоду относятся и споры в литературе и критике о «народности» (вспомним известную мысль Н.В. Гоголя, что народность – не в описании сарафана, а в изображении народного взгляда на вещи).

В психологическом смысле национальный характер можно определить как наиболее общие черты стиля жизни индивидов – представителей одной нации, наиболее типичные способы реагирования на общественную среду, эмоционального отношения к жизни, набор стремлений и мотивов поведения. Можно сказать, что это проявляющиеся бессознательно своего рода узлы народной психики, предопределяющие самый вероятный вариант практического выбора в тех или иных условиях.

Национальный характер можно определить и в ценностном аспекте: это духовно-нравственные ориентиры народа, выражающиеся в его типовых поступках и реакциях, т. е. совокупность коллективных идеалов, ценностей и установок народа, осуществляющихся в поведении личностей, в манерах и поступках.

Единство национального характера определяют такие факторы, как общность происхождения народа и его исторической судьбы, общность культурных ценностей и традиций, общность территории и, наконец, общность языка. Это позволяет поставить вопрос о связи понятий менталитет и национальный характер, поскольку они формируются под влиянием одних и тех же факторов.

Менталитет и национальный характер также близки по типу своего функционирования, а именно – по спонтанному и бессознательному характеру проявления. Однако при этом следует отметить, что менталитет относится к области работы сознания, тогда как национальный характер должен быть отнесен, скорее, к мотивационно-прагматической, поведенческой области психики. Между национальным характером и менталитетом имеется определенная связь: национальный характер есть совокупность типовых психических реакций этноса в определенных ситуациях, которые как раз вытекают из своеобразия его взгляда на мир – менталитета.

Оперируя представлениями русской народной языковой картины мира («наивной» картины мира), можно сказать, что менталитет тяготеет к сфере головы (духа), а национальный характер – к сфере сердца (души). Иными словами, в терминах гуманитарной мысли XIX в., менталитет – это «дух народа», а национальный характер – это «душа народа».

С этим связано и предлагаемое Д.С. Лихачевым разграничение понятий национальный характер и национальный идеал. Так, в русский национальный идеал входят: сопротивление насилию словом; мученичество; жалость к падшим; самоирония; раздвоенность как любовь к миру и признание его греховности одновременно. Национальный же характер, с одной стороны, есть неполная реализация программы национального идеала, а с другой – он выступает в том виде, в котором это желается народу, т. е. как идеализированный свой собственный образ [Лихачев 1987]. Очевидно, что национальный идеал, в отличие от национального характера, есть сфера не поведенческая, деятельностная, а мировоззренческая и ценностная, т. е. «принадлежит» именно менталитету.

Понятия «менталитет» и «языковой менталитет».Если последовательно придерживаться «линии Гумбольдта» – идеи языковой обусловленности видения мира, то между понятиями менталитет и языковой менталитет вообще следует поставить знак равенства. Иными словами, менталитет по определению возможен только как языковой менталитет.

Как уже отмечалось, менталитет представляет собой фундамент совокупной духовной деятельности человека, одно из самых важных ее проявлений. Современная семиотика утверждает, что любая форма духовной деятельности, будь то идеология, культура, наука, искусство, этика и пр., по определению имеет семиотический, знаковый характер. В этом смысле знаковым будет любое явление или процесс, не равное себе, обозначающее отличную от себя сущность. Возможно знаковое поведение (рукопожатие), знаковые явления природы (Волга как символ России), знаковые предметы (матрешка), знаковые события (свадьба) и пр.

Любую форму духовной деятельности тем самым можно считать «вторичной моделирующей системой», источником которой выступает «первичная моделирующая система» – язык. Однако мировоззрение, религия, идеология, культура, искусство, наука и пр. – это особые, сложные знаковые системы с неоднозначным и нежестким отношением между планом выражения и планом содержания.