Тимур Радбиль - Основы изучения языкового менталитета: учебное пособие

Внутренняя форма языка – это своего рода общая «духовная настроенность говорящих на одном языке». И только внутренняя форма языка «ответственна» за то, что «энергия языка», т. е. «постоянная работа духа, направленная на то, чтобы сделать артикулируемый звук пригодным для выражения мысли», протекает именно в том направлении, а не иначе, выбирает именно те средства, а не другие: «Постоянное и единообразное в этой деятельности духа, возвышающей членораздельный звук до выражения мысли, взятое во всей совокупности своих связей и систематичности, и составляет форму языка». При этом В. фон Гумбольдт подчеркивает национальное своеобразие этой деятельности, утверждая, что внутренняя форма языка «представляет собой сугубо индивидуальный порыв, посредством которого тот или иной народ воплощает в языке свои мысли и чувства». Это позволяет сделать вывод о том, что «языки всегда имеют национальную форму, являясь непосредственно и собственно национальным творением».

Итак, внутренняя форма языка выступает как противопоставленная внешней, звуковой и грамматической, форме некая своеобразная концептуально-структурная модель, лежащая в основе грамматики данного языка и организации его лексико-семантической системы. Именно внутренняя форма делает каждый язык уникальным в том смысле, что значимыми являются не столько различия в акустическом облике языковых выражений и в формально-грамматических средствах языка, сколько различия в их глубинном устройстве, т. е. в общем грамматическом строе каждого языка и в зафиксированной в нем модели мира.

Понятие «внутренней формы языка» открывает перспективу в усмотрении «языкового организма» как единого целого. Без этого отдельные факты будут представляться изолированными там, где в действительности их соединяет живая связь. Поэтому все отдельные, частные факты устройства языков должны рассматриваться только через призму целого, «лишь постольку, поскольку в них вскрывается единый способ образования языка». Таким образом, в учении В. фон Гумбольдта не только заложено ядро теоретического понимания языка как носителя неповторимо своеобразного способа «соединения мира звуков с миром мыслей», но и определен подход к изучению языка в аспекте этого своеобразия.

Методологической основой такого подхода может стать идея о двух режимах, двух способах («модусах») существования языка, изложенная еще в 30-е годы XX в. замечательным отечественным ученым В.И. Абаевым в статье «Язык как идеология и язык как техника» (1934). В этой работе, в которой явственно прослеживается сам дух концепций В. фон Гумбольдта о «внутренней форме языка» и особенно – А.А. Потебни о «внутренней форме слова», ученый ставит вопрос о том, что нашему непосредственному наблюдению доступна лишь одна, внешняя сторона жизни языка, то, что он назвал «технической семантикой», используемой для нужд обыденной коммуникации. Однако при более глубоком рассмотрении за теми словами и выражениями, которые мы употребляем в нашей повседневной речи, можно увидеть более глубинный слой семантики, связанный с отражением мировоззрения народа, особенностей его точки зрения на мир и системы ценностей. Это В.И. Абаев назвал «семантикой идеологической».

Получается, что язык в каждый миг своего существования живет как бы в двух измерениях – как техника и как идеология. И у значения слова есть два «слоя» семантики: первый, «технический» слой связан с логическим, мыслительным содержанием этой единицы в настоящий момент жизни общества, с помощью которого мы и обмениваемся сообщениями в процессе коммуникации и вообще понимаем друг друга; и второй, «идеологический» слой, который показывает, как именно представлялась народу та или иная идея, то или иное понятие, какое место занимало оно в системе народных ценностей.

Автор рассуждает так. Нам хорошо известно обиходное значение русского слова труд 'работа'. Именно в этом значении оно циркулирует в повседневном общении, именно в этом значении его можно перевести на другие языки – английское work, латинское labor. Однако когда-то для русских оно значило также 'страдание, болезнь' (отсюда – крестьянская страда и пр.). Мы узнаем, следовательно, что словом труд выражалось не только понятие о производительной деятельности (техническая семантика), но и точка зрения на эту деятельность как на страдание, болезнь, т. е. определенная идеология (идеологическая семантика).

Аналогично рассматривается понятие 'богатство', которое в русском языке через слово богатство выражает связь с понятием Бога (то, что дано от Бога), в осетинском языке через слово Ьопйэп мифологически интерпретируется через понятие дня, света (то, что дал нам день, свет как первооснова бытия). А в немецком языке через слово reich (восходящее к искаженному латинскому rex, regis 'царь, король, верховный правитель') это понятие связано с идеей государственной власти (то, что дается человеку от царской власти). Техническая семантика во всех случаях одна и та же, а вот идеологическая – существенно различается. Каждое из различий говорит нам об особом мировоззрении и об особых условиях общественного существования в эпоху формирования этих слов. Техническая семантика отвечает за то, что выражается словом, а идеологическая семантика – за то, как именно это выражается. В современной терминологии техническая семантика принадлежит синхронии, а идеологическая семантика – диахронии.

Именно с идеологической семантикой связано, как вообще образуется в языке слово, с помощью каких ассоциаций осуществляется его первономинация, как одни значения меняются на другие в процессе исторического развития этноса и каким образом используется «старый материал» для выражения новых значений, вошедших в сферу внимания языкового коллектива. Речь идет о том, что нет ничего случайного в получении какой-то вещью какого-то словесного обозначения. Народ, давая имена словам, всегда исходит из каких-то соображений, как-то мотивирует это для себя. Причем словесное обозначение редко когда отражает реальные, объективно присущие вещи признаки (которые просто могут быть не познаны на данный момент народным сознанием), но оно всегда отражает определенную точку зрения народа на эту вещь, отражает понимание народом места этой вещи в его мировоззрении и системе ценностей: «Независимо от нашего желания в познании и наречении нами вещей, явлений и отношений выявляется наше общественно детерминированное мышление, мировоззрение, идеология».

При этом техника и идеология есть два модуса, два плана, два режима существования языка в каждый момент его функционирования. Просто в разных условиях может быть задействован то идеологический, то технический режим. Например, в ситуации осознания смысла наречения семантический центр слова или выражения находится в «оболочке», а в процессе коммуникации он все более и более перемещается к «ядру». С этим связано постоянное забвение, стирание идеологически значимой части семантики слова, ее «технизация» (закон «стирания внутренней формы», по А.А. Потебне). Но при необходимости, например, в художественном использовании или в момент рефлексии этноса над собственным языком идеологическая семантика вновь может быть извлечена на первый план, стать активной в сознании народа.