Валерий Даниленко - Введение в языкознание: курс лекций

Прилив иностранных слов в русский язык в постсоветские времена принял угрожающие масштабы. Злоупотребление этими словами приводит к разобщению бывших советских людей. Более того, сплошь и рядом они затормаживают осуществление нашим языком своей основной функции – коммуникативной, поскольку их значение, как правило, непонятно неспециалистам.

Лучше всего охарактеризовал современную ситуацию с языковой варваризацией в нашей стране смоленский журналист Николай Казаков. Он расценил её как «чужебесие, или интервенцию иностранных слов». Совершенно справедливо он указал на главных проводников этой интервенции – московских журналистов. Он писал: «Это же настоящая, ничем не спровоцированная агрессия чужой лексики, метко окрещенная как языковое чужебесие. Не дай бог так продолжаться и дальше, иначе через 10–15 лет от русского языка останутся лишь рожки да ножки, русские перестанут понимать друг друга. Все эти „ток-шоу“, „шлягеры“, „дайджесты“, „трансферты“, „секвестры“, „оффшоры“, „менеджменты“, „эксклюзивы“ и десятки, сотни других терминов буквально навязываются россиянам взамен наших коренных национальных, вполне благозвучных и достойных слов. И ведь чужие слова в большинстве случаев произносятся не из необходимости выразиться точнее, образнее, а просто из куража, стремления как-то показать себя» (Казаков Н. Чужебесие, или интервенция иностранных слов. Режим доступа: http://sotnia.8m.com/t2001/t9705.htm).

В одном мы не можем согласиться с автором этих слов: большинство иностранных слов употребляется сейчас вовсе не «из куража». Их принёс новый общественный строй. Этот новый строй они и призваны обслуживать. Варваризмы придают этому строю наукообразную авторитетность. Кроме того, они пахнут Западом («у нас всё, как у них»). Одно дело сказать « мои избиратели » и совсем другое – « мой электорат », « глава городской администрации » и « мэр города », « организация » и « фирма », « шлюха » и « путана ».

В русском языке имеется множество иностранных слов, получивших права гражданства. Они стали органической частью его лексики. Сейчас мало кто знает, что слова « артель, лапша, базар, болван, кутерьма, чулок » пришли к нам из тюркских языков, « наивный, серьёзный, солидный, массивный, партизан, кошмар, блуза, котлета » из французского и т. д. Возникает вопрос: существуют ли критерии, позволяющие определять, стоит то или иное слово заимствовать или не стоит? Очевидно, здесь должны действовать прежде всего два критерия: первый состоит в отсутствии в родном языке исконного слова для обозначаемого понятия, а второй – в необходимости (ценности, пользе) самого понятия, претендующего на заимствование из другой культуры вместе со словом, которое им обозначается.

Л.П. Крысин в связи с этим пишет: «Читаю газеты: участники саммита пришли к консенсусу… В бутиках большой выбор одежды прет-а-порте… То и дело мелькает: имидж политика, большой бизнес, истеблишмент, риэлторы, ньюсмейкеры, брокеры, наркокурьеры… Слушаю радио: В США прошли праймериз, показавшие значительный дисбаланс в рейтинге кандидатов… Диктор телевидения сообщает: Первые транши были переведены в офшорные зоны… Пресс-секретарь премьер-министра информировал собравшихся о перспективах в сфере инвестиционной политики государства… Дилеры прогнозируют дальнейшее падение котировок этих акций… Что за напасть? Почему столько иностранных слов почти в каждом предложении, печатном или произнесенном в радио– и телеэфире? Зачем нам имидж, если есть образ, к чему саммит, если можно сказать встреча в верхах? Чем модный нынче в кинематографии римейк лучше обычной переделки? И разве консенсус прочнее согласия? » (Крысин Л.П. Иноязычие в нашей речи – мода или необходимость. Режим доступа: http://www.gramota.ru/index.html).

Третий критерий целесообразности языкового заимствования – благозвучие заимствуемого слова. Очевидно, с его помощью мы можем объяснить, почему в русском языке не прижились такие слова, как « перпендйкула » (маятник), « бергверг » (рудник), « гидрогениум » (водород) и др. Между прочим, современные их переводы были сделаны М.В. Ломоносовым. Мы должны учиться у него и сейчас искусству создавать русские эквиваленты заимствованным словам. Он также « абрис » заменил на « чертёж », « оксигениум » – на « кислород », « солюцию » – на « раствор ». К современному русскому языку вряд ли привьются какие-нибудь трудновыговариваемые «прайм-тайм» или «ток-реалити-шоу».

История русского языка оставила нам примеры и неудачных переводов иностранных слов на русские. Так, в XIX в. ученики И.С. Шишкова призывали « тротуар» заменить на « топталище », « эгоизм » – на « ячество », « инстинкт » – на « побудку », « брильянты » – на « сверкальцы », « бильярд » – на « шаротык », « архипелаг » – на « многоостровие » и т. п.

В объяснении причин, лежащих в основе удачной или неудачной судьбы того или иного заимствования, должны учитываться все три обозначенные мною критерия целесообразности словесного заимствования:

1) отсутствие исконного слова, призванного обозначить то или иное понятие;

2) этнокультурная необходимость в заимствовании самого понятия вместе с его словесным обозначением;

3) его благозвучие.

Опираясь на эти критерии, мы можем в какой-то мере понять, почему одни заимствованные слова в эпоху петровских реформ, например, прижились ( транспорт, офицер, матрос, церемония, триумф и т. п.), а другие превратились в архаизмы ( баталия, фортеция, виктория, политес и т. п.). Более того, опора на перечисленные критерии даёт нам возможность в какой-то мере прогнозировать судьбу заимствуемого слова. Отрицательный прогноз судьбы заимствуемого слова должен привести к отказу от него. Понятие, ставшее актуальным для данного народа в определённый момент времени, в этом случае должно обозначаться на основе внутренних резервов родного языка, на основе его исконных словообразовательных единиц.

Принимать в родной язык иностранные слова в чересчур непомерных дозах, как это делается сейчас, – значит унижать наш язык, не доверять его внутренним резервам. В конце своей жизни Ю.В. Рождественский вот что сказал проводникам варваризации и вульгаризации русского языка: «Русский язык действительно обладает уникальными качествами. Не буду приводить цитаты из Ломоносова, Тургенева и других. Скажу: свобода словообразовательных возможностей, широта синонимики, возможность широчайшего применения оценочной лексики…полнота терминологии во всех областях техники, науки и искусств, гибкость порядка слов и потому безграничные ритмологические и мелодические возможности делают русский язык вмещающим самые разнообразные тонкости смысла. Как лингвист, много лет отдавший сравнительному языкознанию, ответственно утверждаю: нет ни одного языка на земле, который обладал бы такими широкими возможностями передавать эмоции, образы и понятия, как русский язык» (Рождественский Ю.В. Хорош ли русский язык? //Литературная газета, 1996, № 36).