Валерий Даниленко - Введение в языкознание: курс лекций

Диахроническая фонетика – наука об истории звуковой стороны языка. Звуковые изменения подразделяются на два вида – количественные и качественные. Первые связаны с возникновением или исчезновением тех или иных звуков (фонем) в слове и языке в целом, а другие – с переходом одного звука (фонемы) в другой.

В истории языка не так уж часто встречаются ситуации, когда состав фонем либо увеличивается в данном языке, либо уменынается. Так, в восточнославянском (древнерусском) языке, т. е. языке восточных славян, который произошёл из праславянского языка – общего языка всех славян, сформировалась фонема /ф/, что произошло, с одной стороны, в результате заимствований, например, из греческого, еврейского и др. языков, где она имелась ( Фома, Федор, Иосиф и т. п.), а с другой стороны, под влиянием закона падения редуцированных (кратких) звуков [о] и [ е ], обозначавшихся буквами Ъ ( ер ) и Ь ( ерь ). Например, до падения редуцированных слово ВЪКОУПЬ « вместе » звучало со звуком [ в ], а после – в результате его ассимиляции (уподобления) с последующим согласным – оно стало начинаться со звука [ ф ]. На появление новой фонемы русские люди в какой-то мере отреагировали неприязненно. Вот почему и до сих пор в просторечии можно встретить такие имена, как Хома, Хвёдор, Осип и т. п., где [ ф ] заменяется на [ х ], [хв] и [ п ].

Пример с ВЪКОУПЬ одновременно показывает нам и исчезновение фонемы [ъ] из восточнославянского языка. Другие примеры подобного рода: КЪДЬ – где, СЪДЪСЬ – здесь, НОЖЬКА – ножка и т. д. Исчезновению редуцированных способствовала их краткость. В результате многосложные слова могли становиться односложными ( ДЬНЬСЬ – днесь « сегодня » ; КЪНАЗЬ – князь ). Очевидно, здесь сказался общеязыковой закон экономии.

В этом случае речь идёт о замене в слове одного звука другим. На примере истории восточнославянского слова ВЪКОУПЬ мы видим замену [ в ] на [ ф ]. В примерах, данных выше, мы наблюдаем здесь и другие качественные изменения звуков: [к] – [ г ], [ с ] – [ з ], [ ж ] – [ ш ] и т. п.

Еврейское имя « Ioan » превратилось у нас в « Иван ». А вот пример из «Тихого Дона» М.А. Шолохова: « Игнат… на вот тебе свиную гузку. Скусная » (ч. 5, гл. 26). « Скусная » – « вкусная ». Мы видим здесь замену литературного [ ф ] на диалектный [с]. Пример другой замены из этой же книги: ос лобонил вместо ос вободил.

Весьма заметным в истории русского языка в его ранний период развития был переход [ ы ] в [ и ] после заднеязычных [ г ], [ к ], [ х ]. Если наши предки до этого перехода говорили К ыев, бог ыни, х ытрость и т. д., то после него: К иев, бог ини, х итрость. В украинском языке переход [ ы ] в [ и ] застрял на середине. Вот почему украинский звук [ и ] шире русского.

Пример из романских языков: перевод [ b ] – [ v ] : habere « иметь » (лат.) – avoir ( фр. ) , avere ( um. ). [ V ] в слове « варвар » – того же происхождения.

Количественные изменения звуков могут приводить к качественным и наоборот. Так, падение редуцированных в восточнославянском (количественное изменение), как мы видели, способствовало переходу [ в ] в [ ф ] (качественное изменение). Но это качественное изменение привело к количественному – появлению звука [ ф ].

Звуковые изменения, происходящие в языке, могут быть значительными (системными) и незначительными. В первом случае мы имеем дело с фонетическими законами, а во втором – с фонетическими закономерностями. Первые основательно перелицовывают всю фонетическую систему данного языка, а другие лишь некоторую её часть.

Понятие звукового закона появилось на лингвистическом небосклоне ещё во второй половине XIX в. Особенно активно оно обсуждалось в рамках того направления в немецком языкознании, которое получило название младограмматизма. Самые горячие головы из этого направления настаивали на полном сходстве между языковыми законами и природными. В их среде и был сформулирован фонетический закон, который звучит так: один и тот же звук в одних и тех же фонетических условиях в данный промежуток времени и на данной территории изменяется одинаковым образом во всех словах, где он встречается.

Главой младограмматизма считают Германа Пауля, который в своей книге «Принципы истории языка» (1880) не настаивал на полном сходстве языковых (в частности, фонетических) законов с природными. Он считал, что языковые законы отличаются от природных существенным образом: они – продукт человеческой деятельности, а человек – существо субъективное, а следовательно, среди строгих правил, которым подчиняется язык, он часто допускал исключения из них (вспомните о глаголах правильных и неправильных). Кроме того, в отличие от законов природы, языковые законы привязаны к определённому времени и ограничены теми или иными языками. Вот почему Г. Пауль был склонен говорить не о законах в языке, а лишь о принципах, тем самым он поставил под сомнение само понятие звукового закона.

Ещё дальше Г. Пауля в отрицании фонетических законов ушёл И.А. Бодуэн де Куртенэ. Он писал: «Нет никаких „звуковых законов“» или «Понятие „звуковых законов“ должно быть окончательно отброшено языкознанием» (Даниленко В.П. История русского языкознания. М., 2009. С. 134). Но в более зрелые годы он перешёл на сторону тех, кто признавал фонетические и другие законы, действующие в языке. Правда, если немецкие языковеды уподобляли языковые законы природным, интерпретируя их как законы естествознания, то И.А. Бодуэн де Куртенэ стал подходить к решению проблемы языкового закона с точки зрения психологии и социологии. Языковые законы, с его точки зрения, имеют не физическую, а психическую и социальную природу. Отсюда их менее жёсткий характер по сравнению с природными законами. Вот почему, по словам учёного, предсказания языковеда далеко не так точны, как предсказания астронома. В качестве примера языкового закона исследователь приводил закон, состоящий в том, что звук или созвучие более трудное заменяется со временем на звук или созвучие более лёгкие. Другой пример: из более конкретных представлений, отображаемых в языке, развиваются более абстрактные.