Марина Шумарина - Язык в зеркале художественного текста. Метаязыковая рефлексия в произведениях русской прозы

Внутритекстовые рефлексивы могут быть разными по объему и с разной степенью четкости выделяются из текста. Сюда относятся крупные фрагменты текстов, посвященные фактам языка и речи, которые представляют собой относительно самостоятельные в композиционном отношении, структурно и семантически законченные речевые произведения (например, лирическое отступление Н. Гоголя в «Мертвых душах»: …у нас на Руси если не угнались еще кой в чем другом за иностранцами, то далеко перегнали их в умении обращаться… и мн. др.). Сюда же относятся и рефлексивы, представляющие собой «метаязыковые вкрапления» [Хлебда 1998]; они могут соотноситься с предложением – простым (1) или сложным (2), с фрагментом предложения (3) и даже с одним словом, когда такое слово «помечено» автором как объект оценки (4):

(1) Попасть «под суд» —тогда обозначалоспуститься в нижний этаж здания суда, где был буфет (В. Гиляровский. Из репортерства); (2)Итак, мои грибные воспоминания начинаются воспоминаниями о маслятах.

Кажется, правильно, по-книжному, их называют масляниками, но я никогда к этому не привыкну(В. Солоухин. Третья охота); (3)Но так как человек без информации немыслим на земном шаре, им приходится получать сведения с евбаза (еврейский базар),где старушки вынуждены продавать канделябры (М. Булгаков. Слухи); (4)Я очень хорошо понял, что если стану приставать к нему то нарушу кейф его (Я. Полонский. Квартира в татарском квартале); Стояли здесь когда-то снаряженные в дальний путь «лыцари»(И. Бунин. На край света).

Метатекстовая функция (то есть функция комментария к собственной речи) свойственна как маргинальным, так и внутритекстовым рефлексивам [41]. В то же время внутритекстовые рефлексивы могут и не выполнять метатекстовой функции. Так, например, метаязыковые высказывания, использующиеся для характеристики героев, часто выступают как элемент текста, а не метатекста. Ср.:

«Позднее признание» оказалось дневниковой записью женщины, нарушившей закон о семье и браке. В рукописи было много грамматических ошибок, но это странным образом усиливало искренность ее исповедальности и непорочности(К. Воробьев. Вот пришел великан).

В этом примере суждение о связи ошибок в письменной речи с ее безыскусностью, искренностью – метаязыковое (оно отражает речевую рефлексию автора (особенности письменной речи как черты «портрета» пишущего), но не метатекстовое. В то же время следует признать, что довольно часто различие между текстовыми и метатекстовыми элементами определяется выбором способа синтаксического оформления. Так, приведенное выше высказывание можно преобразовать в метатекст, используя вставную конструкцию: *В рукописи было много грамматических ошибок (что, впрочем, странным образом усиливало искренность ее исповедальности и непорочности)…

В художественных текстах именно внутритекстовые рефлексивы представлены наиболее широко и разнообразно; можно вести речь о системе метаязыковых средств (метапоказателей),реализующихся в эстетически организованной речи.

В работах, посвященных средствам метаязыка и метатекста, предлагались различные варианты систематизации этих средств, которые на первом уровне классификации учитывали а) функциональные особенности единиц метаязыка [Вежбицка 1978; Шаймиев 1998; Валитова 2001], б) их соотношение с уровнями языка (фонетические, словообразовательные, лексические, грамматические средства и т. д.) [Батюкова 2009; Одекова 2007; 2008 а; 2008 б; 2009 б и др.], в) эксплицитность / имплицитность выражаемой рефлексии [Крючкова 2002; Пчелинцева 2006; Иванищева 2008; Иванцова 2009 и др.].

Предлагаемая ниже классификация средств метаязыка охватывает различные способы экспликации метаязыковой рефлексии в художественном тексте. Систему этих средств мы представляем в виде своеобразного «поля» с центром и периферией [42]. В центре этого «поля» располагаются единицы [43]со свойствами прототипических, то есть такие, которые проявляют «в наибольшей степени свойства, общие с другими единицами данной группы» и реализуют «эти свойства в наиболее чистом виде и наиболее полно, без примеси иных свойств» [Демьянков 1996: 140]. Эти единицы наиболее явно и однозначно выражают метаязыковое содержание; будем называть их прямыми сигналами метаязыковой рефлексии (собственно метаоператорами). На периферии поля находятся единицы, которые назовем косвенными сигналами рефлексии; косвенные – значит «предназначенные для другой цели, но способные выполнять и данную, работающие как бы по совместительству, берущие на себя дополнительную нагрузку» [Рябцева 2005: 488–489].

Представим систему метапоказателей в виде обобщающей схемы (см. схему 2 на с. 82) и прокомментируем ее.

I. Собственно метаоператоры.К прямым сигналам метаязыковой рефлексии относятся собственно метаоператор ы (метаорганизаторы высказывания, метатекстовые операторы) [см.: Вежбицка 1978: 409] – особые языковые выражения, которые сигнализируют о метаязыковой операции (переход с уровня текста на уровень метатекста, с языка на метаязык). Для собственно метаоператоров «метаязыковость» является первичной семантической функцией.

Наиболее явными показателями акта рефлексии являются метаязыковые термины, обозначающие процессы речи и речевые произведения (слово, фраза, сообщение, называть(ся), произносить, обозначать и т. д.):

<���…> задумался и Капитон Иваныч <���…> Имяу него было «как у дворецкого», наружность не обращающая на себя внимания… (И. Бунин. На хуторе); <���…> господствующей государственной эстетикой станет ложнославянский стиль. (Этот терминупотребляется нами не в негативно-оценочном смысле. В отличие от славянского стиля, которого не существует в природе, ложнославянский стиль является разработанной и четкой парадигмой.) (В. Пелевин. Generation «П»).

Метаязыковые термины могут сигнализировать как о рефлексии осознанной, выведенной в «светлое поле» сознания, так и о «свернутой» в виде семантики лексических и фразеологических единиц.

Следует отметить, что «явный показатель» не означает «неоспоримый», «однозначный». Далеко не всегда наличие метаязыкового термина свидетельствует об акте рефлексии. Особенно справедливо это положение относительно слов, употребление которых не ограничено лингвистическим дискурсом. Подобные слова являются фактом общенационального языка, имеют широкое употребление и приобрели множество значений, в том числе фразеологически связанных (слово, называть, значить и т. п.). Так, например, единица слово может употребляться в составе сочетаний дать честное слово, сдержать слово, и чтоб никому ни слова и т. п., которые вовсе не связаны с осознанием и комментированием факта языка / речи. Кроме того, слово слово и в своём прямом значении может использоваться для называния объекта, не связанного с рефлексией в данном речевом акте (Напр.: На завтра задали выучить двадцать английских слов и написать сочинение). В то же время, как показывают наблюдения, единицы с более узким, «лингвистическим» значением, низкочастотные за пределами научного дискурса, напротив, как правило, сигнализируют о метаязыковой операции (семантика, деепричастие, этимология и т. п.).