Марина Шумарина - Язык в зеркале художественного текста. Метаязыковая рефлексия в произведениях русской прозы

В целом для изображения слова, речи характерно использование «вещных» метафор, описывающих слово как предмет [119], а процесс речи – как производство материальных предметов. Так, например, в художественных текстах мифологема мата нередко получает образное воплощение. Одна из доминант этого образа – идея интенсивности брани – реализуется, в частности, при помощи метафор, описывающих сквернословие как предметную, материальную субстанцию, которой присваиваются такие физические параметры, как плотность (1), вес (2), органолептические свойства (3), звучание (4), визуальные признаки (5) и т. д:

(1)<���…> все покрывала густая – не продыхнешь– матерная ругань и такой же густой, непереносный водочный дух <���… > (А. Серафимович. Железный поток); (2)Я сидел, крыл Архипова и Жарикова тяжелымматом. Чуть полегчекрыл Митрофанова и Венгеровского, еще легчеКурского и Бузова… – весь славный бывший теневой кабинет (Э. Лимонов. Книга воды); (3)<���…> тысяч пять матросов, ругающихся самыми соленымиматерными ругательствами (А. Серафимович. Железный поток); (4)<���…> по звучности – звончей оплеухи,так – прекрасна (А. Ремизов. Кукха); (5)<���…> они <���…> медленно, со вздохами и тусклым матомвтискиваются в его [троллейбуса] трескающиеся от тесноты двери (В. Маканин. Андеграунд, или герой нашего времени).

В метафорическом представлении брань – это физическое тело, с которым можно производить различные метафорические действия: его можно изготавливать, применяя мастерство и старание (1), его можно соединять с другими материальными объектами (2), его можно даже употреблять в пищу (3):

(1)<���…> он не выпускал как попало, а любовно выпекалмат, подлаживая, подмасливаяего, сдабриваяего лаской ли, злостью (В. Распутин. Прощание с Матёрой); (2)У Шуры мат <���…> так прекрасно вплетаетсяв слова (В. Кунин. Кыся); Встряхивая головою, он стал нанизыватьматерные слова одно на другое <���…> (М. Горький. Мои университеты); (3)Спиртом от него так разит, что с души воротит. Небось чистым матом закусывал?(В. Конецкий. Вчерашние заботы).

Брань как материальное тело, как предмет используется в качестве орудия нападения (1) и орудия труда (2):

(1)Он засадил в нее, как сапогом, длинной матерной фразой,взял подушку и одеяло и пошел досыпать в кабинет (Л. Улицкая. Медея и её дети); (2)<���… > конвойные команды с болтанием фонарей, густым лаем собак, отрывистыми выкриками, матом и побоями рассаживалиарестантов по сорок человек в вагон <���… > (А. Солженицын. В круге первом); Паша, как у нас принято, возился с мотором. Что за мотор без мата?Когда Боб имел свой автобус,тот абсолютно всегда весь, от носа до хвоста, от руля впереди до мотора сзади, через ломаные-переломаные сиденья был, как гирляндами, увешан матюками(В. Попов. Грибники ходят с ножами).

Наблюдения показывают, что существует целый ряд общих схем образного представления языка / речи, которые реализуются в произведениях разных авторов, литературных направлений, эпох и т. п. В то же время отдельные авторы нередко демонстрируют приверженность тем или иным приемам, которые выступают как черты своеобразия индивидуального стиля.

Так, одной из наиболее трудных художественных задач является передача специфики различных паралингвистических компонентов устного дискурса: особенностей мимики, жестикуляции, смеха, оттенков интонации. У Н. Гоголя целый ряд рефлексивов, описывающих невербальные средства общения, имеет семантическую структуру сравнений. В качестве первого компонента сравнения (А) выступает невербальное поведение описываемого персонажа, а в качестве второго компонента (Б) – речевое поведение определенного типажа, о котором читатель может судить на основе личного опыта; ср. примеры из «Мертвых душ»:

(1) Не было лица, на котором бы не выразилось удовольствие или по крайней мере отражение всеобщего удовольствия (А). Так бывает на лицах чиновников (Б) во время осмотра приехавшим начальником вверенных управлению их мест [далее следует развернутое описание];

(2) Бейте его! – кричал он [Ноздрев] таким же голосом (А), как во время великого приступа кричит своему взводу: «Ребята, вперед!» – какой-нибудь отчаянный поручик (Б) <���…>; (3) – Пусть разбирает, пусть его разбирает! – повторил он, смотря с необыкновенным удовольствием в глаза Чичикову (А), как смотрит учитель ученику, когда объясняет ему заманчивое место из русской грамматики (Б). <���…> – Ведь только в мутной воде и ловятся раки. Все только и ждут, чтобы запутать. – Здесь юрист-философ посмотрел Чичикову в глаза (А) опять с тем наслажденьем, с каким учитель объясняет ученику еще заманчивейшее место из русской грамматики (Б) и мн. др.

Среди рассматриваемых приемов можно выделить такие, которые «технически» представляют собой метаязыковые операции. К таким приемам относятся различные интерпретации мотивов толкования слов и выражений, лингвистического комментирования языковых единиц, метаязыкового выбора, межъязыкового и внутриязыкового перевода и т. д. Одни из таких приемов неоднократно становились предметом научного анализа (например, поэтическая этимология), другие еще ждут своего исследования. Рассмотрим несколько характерных примеров.

Языковая специфика тех или иных единиц (осознаваемая или ощущаемая автором текста) стимулирует использование стилистических ходов, в которых эксплицируется эта специфика. Так, близкая рядовому носителя языка идея «внутренней пустоты знака» [Соссюр 1990: 152], позволяющей слову расширять и трансформировать свое значение, а говорящему – наполнять слово различным содержанием, получает в контексте художественного текста своеобразную интерпретацию. Прежде всего, комментаторы обращают внимание на существование «пустых» слов [120], для которых не характерна связь с реальными денотатами. Ср.:

Соблазнить?..да вот тебе еще пустое слово!..Соблазнить никто и никого не может… Соблазнить?.. что это такое? Я в этом слове ничего не слышу, – оно совсем пустое!.. Меня никто и никогда не соблазнял; я всегда удовлетворял только своим потребностям… Запретят!.. еще пустое слово:запрет ни к чему не ведет (Н. Помяловский. Молотов).

Комментарии к «пустым» словам выступают как яркое средство оценки изображаемого. Так, тема лексических фантомов регулярно возникает в произведениях, критически изображающих советскую действительность. Ср.: