Александр Хроленко - Теория языка: учебное пособие

На совместных военных маневрах в рамках НАТО самая большая проблема – проблема языка. Это касается даже англоязычных англичан и американцев, которые в шутку говорят о себе: мы одна нация, только разделенная общим языком. Доля правды в этой шутке весома. При радиосвязи несовпадающая лексика и различия в произношении приводят к нелепым сюрпризам, за которые на войне расплачиваются потерями [Известия 1995: 29 авг.: 3].

В племенном обществе проблема преодоления «языкового барьера» решалась сравнительно легко и безболезненно. Так, у папуасов мальчиков одинакового возраста на несколько лет обменивали. Через некоторое время оба «дипломированных» переводчика возвращались к себе домой и осуществляли межплеменные контакты [Вокруг света 1973: № 1: 54].

В 1986 г. шведский этнолингвист Эмануэль Дрексель, работая в США, доказал, что и сейчас ещё среди индейцев живы сотни людей, которые помнят особое мобильское наречие (мобиль – племя индейцев и Мобиль – посёлок на землях племени), выполнявшее роль индейского «эсперанто». Этот особый язык использовался в местностях, где бытовали десятки диалектов и языков, зачастую не имеющих между собой ничего общего, ибо относились к пяти языковым семьям. Это донельзя упрощенная смесь языков чокто и чикасо. В «языке» нет окончаний, времен глаголов, никаких оттенков. Цель одна – понять друг друга. Фраза «Я забыл песню» выглядит так: «Песня забыть прошлое». Расцвет языка-посредника пришёлся на XVIII в., после чего был вытеснен английским, хотя ещё в сороковые годы XX столетия Дрексель собрал 600 слов, разобрался в грамматике [Вокруг света 1987: № 9: 36].

Общение в современном мире и перспективы языковой политики в будущем становятся чрезвычайно важной проблемой, имеющей не только теоретическое, но и практическое значение. Языковая политика может планироваться и осуществляться только с перспективой на будущее. Вот почему правы те, кто утверждает, что в XIX в. языкознание смотрело назад, в XX в. изучает современное состояние и начинает вглядываться в будущее [Григорьев 1966: 44]. Закладываются основы лингвистической футурологии – науки о будущем языков.

«Единственный мировой язык – единственный путь к информационному равенству, а информация – это хлеб культуры», – так формулирует важную задачу развития цивилизации американская исследовательница этнолог Маргарет Мид [Знание – сила. 1993: № 6: 89]. Несколькими десятилетиями ранее Э. Сепир утверждал, что в конце концов фактически неизбежно цивилизованный мир примет некоторый язык международной коммуникации, например, английский или эсперанто, который может быть предназначен для собственно информационных целей [Сепир 1993: 215].

Считается, что многоязычие может быть преодолено двояким образом – технически и лингвистически. Технический вариант решения (создание универсальных портативных электронных «переводчиков») чрезвычайно сложен, дорог, более того, весьма проблематичен, да и осуществление его потребует таких лингвистических знаний, которые могут подсказать пути более эффективные и надёжные.

Лингвистический путь решения проблемы не является одноколейным. Л.Н. Толстой в статье «О международном языке» (1894) писал: «Для того чтобы люди понимали друг друга, нужно или то, чтобы все языки сами собой слились в один (что если и случится когда-либо, то только через большое время)… или то, чтобы был избран всеми один язык, которому обязательно обучались бы все народы, или, наконец, то (как предполагалось воляпюкистами или эсперантистами), чтобы все люди разных народностей составили себе один международный облегчительный язык и все обучились бы ему… Мне кажется, что последнее предложение самое разумное и, главное, скорее всего осуществимо…» (Цит. по: [Костомаров 1986: 275–276]). Интерлингвистическая литература обсуждает три наиболее перспективных пути: а) создание единого всемирного искусственного языка; б) использование одного или немногих из естественных языков; в) комбинированное использование естественных и искусственных языков.

Уместно заметить, что авторы утопий, антиутопий и фантастических романов о будущем человечества непременно касались вопросов языка, полагая, что общий язык – главная составляющая «счастья» и гармонии общества, свидетельство отсутствия этнических проблем, единства культурного процесса, однако решения их не отличались оригинальностью и лежали в колее указанных выше трех возможных путей преодоления многоязычия [Мясников 1999].

Идея создания единого всемирного искусственного языка («планового языка») возникла и живёт с того времени, как человек осознал факт многоязычия мира и практически столкнулся со всеми неудобствами, связанными с ним. Уже античный врач Клавдий Гален, философ Платон на заре человеческой цивилизации пытались создать единое средство коммуникации. Пожалуй, никто из больших мыслителей в средние века и в последующее время не прошёл мимо этой, ставшей уже вечной, проблемы. Р. Декарт, И. Ньютон, Г. Лейбниц, французские просветители, А. Ампер – вот далеко не полный список тех, кто предпринял практические попытки создать искусственный язык. Не остались в стороне и филологи. Я. Гримм, увлеченный идеей искусственного языка, написал подробную программу для составления такого языка. Бодуэн де Куртенэ высказался весьма определенно: «Если человек мог изобрести столько других средств, предоставляющих ему господство над природою и облегчающих взаимное общежитие, то почему же ему не изобрести тоже искусственного языка. <���…> В <���…> отрицательном отношении к искусственным языкам следует видеть предрассудок ученых» [Бодуэн де Куртенэ 1989: 382–383].

Создание единственного языка – задача не только научно-теоретическая, но и социальная. Мало личной талантливости того или иного создателя языка, нужна ещё практическая потребность общества в этом языке, поэтому языки, созданные в средние века, в XVII–XVIII вв., остались экспериментом, несмотря на их видимые достоинства. XIX век – век промышленной революции и победного шествия капитализма – взламывал национальные границы, усиливал связи между народами и переводил создание искусственных языков из области экспериментов в область практической деятельности. Именно в XIX в. были созданы сравнительно широко распространившиеся языки. В XVII в. Европа предложила 41 проект «планового» языка, в XVIII в. – 50, в XIX в. – 246.