Александр Пеньковский - Очерки по русской семантике

Ср. то место в романе И. С. Тургенева «Дым» (V, 1867), которое вызвало отклик П. Л. Лаврова: «– Да-с, да-с, я западник, я предан Европе; то есть, говоря точнее, я предан образованности, той самой образованности, над которою так мило у нас теперь потешаются, – цивилизации, – да, да, это слово еще лучше, – и люблю ее всем сердцем, и верю в нее, и другой веры у меня нети не будет. Это слово: ци…ви…ли…зация (Потугин отчетливо, с ударением произнес каждый слог) – и понятно, и чисто, и свято, а другие все, народность там, что ли, слава, кровью пахнут…» ( И. С. Тургенев. Поли. собр. соч.: В 15 т. М.; Л.: Наука, 1965. Т. 9. С. 173). «Трехточие» здесь – как эквивалент общепринятого «дефиса» в качестве знака межслоговых пауз при слогоделении – одна из ярких примет индивидуальной графической и – шире! – письменной системы Тургенева. Ср., например, в тексте «Нови» (1876): «-…Чуждаться врагов своих. Не знать их обычая и быта – нелепо! Не… ле… по!..»; «Она Валентина Михайловна> не постигала, “решительно не пос…ти…га…ла”, как человек образованный и молодой может придерживаться такой застарелой рутины»; «…ее Валентины Михайловны> чудесные глаза с мягким недоуменьем, с грустной гадливостью останавливались на самонадеянной девушке, которая, после всех своих “фантазий и эксцентричностей”, кончила тем, что це…лу…ет…ся в темных комнатах с каким-то недоучившимся студентом» (И С Тургенев Поли. собр. соч.: В 15 т. Т. 12. М.; Л., 1966. С. 28, 53, 157).

Ср. основанное на том же признаке и параллельное слогоделению явление «словоделения»: «[Оля] А что у вас было? [Старая женщина] Воспаление легких. [Оля] Я спрашиваю – обувь какая? [Клим] (громко, раздельно) Какая – у вас – была – обувь?» (Р. Корнев. Семейная фотография). То же в ином пунктуационном оформлении: «Он посмотрел на меня и твердо сказал, ударяя каждое слово: – Ни-я-и-никто-вам-этого-не-позволит!..» (C. Букин. Инспекция на месте). Ср. еще: «…я во всеуслышание и с расстановкой, что передается на письме разрядкой, заявляю: вы не ослышались – мы с Санчуком дрались на дуэли » (С. Гандлевский. Трепанация черепа).

То же явление наблюдается при «словоделении»:«– Сколько – денег – вы – вложили – в – это – предприятие? – спросил мистер Дамфи, отделяя каждое слово ударом руки по столу» (Брет Гарт Гебриель Конрой / Пер. с англ. А.Старцева).

Отсюда – на базе обычного терминологического значения выражения читать по слогам (по складам) – не отмечаемое словарями оценочно-характеризующее значение ‘читать плохо, с трудом’.

Следует заметить, что Л. В. Щерба, говоря о «полном произносительном стиле», использовал печатное слогоделение не в общепринятом значении средства передачи живого фонетического слогоделения, а в качестве индивидуально-авторского способа записи произношения, свойственного «полному стилю». Ср. также: «В нем обнаруживаются… такие фонетические свойства слова, которые в условиях обыкновенной речи так или иначе скрадываются. Я-зы-ка-вы-е а-со-бе-нна-сти полного стиля превращаются в изыкавыи асобиннысти разговорного…» (Л. В. Щерба Фонетика французского языка. М.: Учпедгиз, 1953. С. 21–22).

Иначе обстоит дело в речитативе, где слогоделение функционирует так же, как и в естественной речи. Ср., например, «ка-ки-е и-ме-на» в речитативе графини в «Пиковой даме» П. И. Чайковского.

Особняком стоит и – ввиду его абсолютной, «стерильной чистоты» – заслуживает специального рассмотрения «физиологическое» слого– и словоделение, связанное с состояниями физического изнеможения, «задыхания» и одышки (в результате тяжелой работы, длительного бега, спортивных состязаний, при болезнях сердца или органов дыхания, при общей слабости и, в частности, в предсмертной агонии и т. п.), когда сегментация речи на слоги и/или отдельные слова оказывается не «средством для» (функциональным, телеологически мотивированным языковым знаком), а причинно обусловленным следствием, речевым знаком-симптомом. Для обозначения такого типа речи (как и вызывающего ее дыхания) используются специальные метаязыковые характеристики. Ср., например: «Если дни этой несчастной девушки были мучительны, то ночи проводила она в мучениях еще ужаснейших…Она называла итальянца прерывистым голосом, останавливаясь на каждом слоге…» (Д. и М. Веневитиновы. Что пена в стакане, то сны в голове);«– Что ты хотел сказать? – Федя хочет сказать, но не может; ему стыдно. – Ви… но…ват! – наконец произнес он с усилием» (Н. Г. Помяловский. Молотов). Ср. еще: «Она пошатнись и, переводя дыханье, шагнула к своим. Навстречу поднялась обеспокоенная Ольга Ивановна. – Душечка, что? Сердце, да? – Пустяки, – выдавила Анна Дмитриевна, опускаясь на скамью» (Д. Голубков. За границей).

В первом издании 1921 г. работа Тынянова [Тынянов 1921] была разделена на две части. Показательно заглавие второй: «Фома Опискин и “Переписка с друзьями”».

В словаре [Ашукины 1955] это произведение ошибочно названо пове-стью, а в заглавии опущено указание на век.

В словаре [Ашукины 1955] здесь и далее дважды допущена опечатка: нам (с. 624) вместо вам.

Ср. те же мысли, но изложенные более сдержанно в написанном за год до выхода романа письме к А. А. Бестужеву: «Судьба дала мне средство сделаться почетным в ряду моих сограждан, драгоценное доброе имя в их глазах заменяет недостаток денег, и имя Полевого они считают честью… Чувствую свое прекрасное назначение содействовать благу отчизны… И в десять лет литературного бытия я уже успел во многом быть полезным – это я слышу, чувствую, понимаю…» (25 сент. 1831 г.) [Полевой 1986: 511].

Позднее – в 1863 г. – Достоевский перенес фразу Фомы в «фельетон» «Зимние заметки о летних впечатлениях», использовав ее для характеристики нового Молчалина: «Он посвятил себя отечеству, так сказать, родине… Теперь до него и рукой не достанешь… Он при делах и нашел себе дело. Он в Петербурге и… и успел. “Он знает Русь, и Русь его знает”. Да, уж его-то крепко знает и долго не забудет…» [Достоевский 1973: 5, 63].

В этой связи становится особенно очевидной глубокая правота В. В. Виноградова в его мягко корректирующей полемике с Ю. Н. Тыняновым по поводу понимания им пародийной природы «Села Степанчикова…» Ф.М.Достоевского: «…из сопоставления автора совершенно ясно, что стилистической, т. е. словесной, пародии на приемы организации речи “Переписки” в “Селе Степанчикове” нет. Тематические совпадения и общность отдельных фраз речей Фомы и “Переписки с друзьями” говорят лишь об использовании “Переписки” в качестве материала для создания “типического характера”. И если говорить о пародии, то придется ее видеть не в системе словесных смещений, а в приурочении тем и фраз гоголевской “Переписки” к герою с отрицательной психологической характеристикой» [Виноградов 1976: 198].