Джеймс Эйтчесон - Верный меч

Я постучал, открыла Беатрис. Ее лицо было слишком усталым, словно она плохо спала. Волосы свободно падали на плечи, и это застало меня врасплох. Но, с другой стороны, она была в своем доме, в собственной комнате, где у нее не было необходимости покрывать голову платком.

-Входи, - сказала она.

Я вспомнил наш последний разговор, ее поцелуй на моей щеке, и вдруг та же дрожь пронизала меня.

Попытавшись выкинутьвоспоминания из головы, я вошел и очутился в небольшой комнате. В открытые ставни дул легкий ветерок, и я слышал доносящиеся со двора мужские голоса. На стене висел яркий гобелен, изображающих охотников с кабаном: мужчины на лошадях опустили копья и готовились спустить собак, в то время как другие с луками ожидали возможности выпустить стрелу. На полу тоже лежал вышитый ковер, а в другом конце комнаты два резных стула стояли на страже перед двустворчатой дверью.

-Твоя мать здесь? - Спросил я.

-Она все еще в постели, - ответила Беатрис. - Очень волнуется за отца.

-Как и все мы, миледи.

Мне не хотелось думать, что она могла сказать, если бы знала, как я пытался обвинить его в сношениях со вдовой Гарольда и в заговоре против короля.

-Она несколько дней страдает от болей в желудке. А с тех пор, как уехал Роберт, она почти не спит по ночам и с каждым днем ест все меньше и меньше. Она уже несколько дней не выходила за порог своей комнаты.

-Я уверен, что теперь Гилфорд позаботиться о ней. - Слова с трудом шли с языка. Я больше не был уверен ни в чем, когда дело касалось священника.

-Я знаю, - ответила она.

- Ты знаешь его давно, не так ли?

-Почти всю жизнь, - сказала Беатрис. - Он начал служить отцу, когда я была совсем молодой.

-Насколько молодой?

-Пять или шесть лет, - она с любопытством смотрела на меня. - Не больше. Почему ты спрашиваешь?

-Что ты помнишь о нем с тех пор?

Она нахмурилась в ответ на мой вопрос.

-Я не понимаю тебя.

-Пожалуйста, - сказал я. - Я хотел бы знать.

Мгновение она колебалась, опустив глаза, но потом кивнула.

-Он часто заботился обо мне, когда я была маленькой, а отец был в отъезде, - сказал она. - Он учил меня многим вещам: говорить по-английски, читать на латыни, играть в шахматы. Даже когда я стала старше, он всегда готов был выслушать все, что я хотела сказать, всегда оберегал меня.

-Значит, ты доверяешь ему? - Спросил я.

Она смотрела на меня, как на сумасшедшего.

-Я мало кому доверяю больше, - ответила она. - Почему ты спрашиваешь?

-Потому что он англичанин.

-Как и многие люди моего отца, - отрезала она, повысив голос. - И как его собственная мать, ты должен знать это.

Она продолжала требовательно смотреть мне в лицо, но я не отвечал, и в конце концов она отвернулась к открытому окну, глядя во двор на людей и лошадей. Ветерок перебирал ее волосы, блестевшие как золотые нити; ее грудь мерно поднималась и опускалась при каждом вздохе.

-Я вижу, ты снова уезжаешь, - сказала она.

-Мы должны ехать, чтобы догнать армию короля, прежде чем он достигнет Эофервика.

Она отошла от окна, снова повернувшись ко мне лицом.

-Пообещай мне, что сделаешь все возможное, чтобы помочь моему брату и спасти моего отца.

-Это мой долг, миледи.

-Послушай меня, - быстро сказала она. Ее щеки покраснели, но она отважно удерживала мой взгляд, пока я смотрел на нее, ожидая, что она скажет. - Роберт храбр, но он может быть безрассудным. Он хороший всадник, но у него мало опыта сражений. Ему понадобится твоя помощь. Я хочу, чтобы ты лично охранял его от всякого вреда.

Я хотел объяснить ей, что в сумятице битвы, среди врагов, почти невозможно следить за другими. Если ее брат не мог постоять за себя сам, я мало чем мог помочь ему. Но она не захотела бы понять это.

-Я постараюсь миледи.

Она выглядела не очень довольной, но таков был единственный ответ, который я собирался ей дать.

-В Эофервике мой отец просил тебя взять нас под свою защиту, - сказала она. - Теперь я прошу тебя сделать то же самое для Роберта. Я своими глазами видела твое мастерство. И я слышала от отца, как ты сражался при Гастингсе и спас жизнь своего лорда. Я хочу, чтобы ты служил моему брату так же честно и преданно, как служил графу Роберту.

Честно и преданно, с горечью подумал я. После всего случившегося в последние дни, у меня была причина сомневаться в этом.

Беатрис выжидающе смотрела на меня. Это был взгляд ее отца, подумал я: уверенность, с которой она держалась; сила воли, которая восхищала и смущала меня.

-Ты клянешься? - Спросила она.

-Что? - Вопрос застал меня врасплох, и мне понадобилось время, чтобы собраться с мыслями. - Мидели, я дал клятву твоему отцу, я поклялся на кресте. Я сделаю все, что смогу.

-Я хочу, чтобы ты дал клятву мне, - возразила она.

Она подошла ближе и протянула руку, стройная, бледная и серьезная. Браслеты на ее запястье сияли в свете свечей.

-В этом нет необходимости, - я попытался протестовать в последний раз.

-Поклянись мне, Танкред Динан.

Я смотрел на нее, пытаясь понять, насколько серьезно она говорит. Но ее взгляд был упорным и уверенным, когда она выпрямилась во весь рост передо мной.

Она протянула руку и я взял ее в свою ладонь. Ее кожа была мягкой и теплой, а тонкие пальцы словно излучали свет. Мое сердце забилось быстрее, я встал перед ней на колено, положив вторую руку себе на грудь.

-Я даю торжественную клятву, что сделаю все возможное, чтобы помочь твоему отцу и привести твоего брата к тебе целым и невредимым.

Я смотрел, ожидая, что она ответит, наши взгляды встретились. Я чувствовал, как быстро кровь бежит по моим венам, пульсирует в висках, которые внезапно покрылись испариной, как жар растет с каждым ударом сердца. Скоро мне пришлось отвернуться, я не мог выдержать взгляд этих глаз, которые становились ко мне все ближе, ближе.

Я медленно поднялся на ноги, коснулся виска, отвел мягкие, как шелк, волосы за ухо. Ее щеки, обычно молочно-белые, пылали огнем, но она не уклонилась от моего прикосновения, не отвела глаз и, хотя приоткрыла рот, не сказала ни слова протеста. Я почувствовал ее теплое дыхание на моем лице, и вдруг моя рука скользнула на затылок, спустилась вниз по шее, вдоль спины, чувствуя все изгибы ее тела, такие новые и незнакомые, и я привлек ее к себе, когда она положила руки мне на пояс, а потом сомкнула их у меня за спиной.

Я наклонился к ней, наконец наши губы соприкоснулись: сначала легко и нерешительно, но поцелуй разжег нас, и, почувствовав, как ее грудь прижимается к моей, я крепко обнял ее за плечи.

Потом она молча оттолкнула меня и покачала головой.

-Нет, - сказала она. - Я не могу.

Она повернулась к гобелену на стене так, что не мог видеть ее лица, только спину, закрытую распущенными волосами и вздрагивающие плечи.