Майя Тугушева - Под знаком четырёх

Обложки книг Ж. Сименона, изданные на разных языках

Но Габорио подобного сочувствия не испытывает и смело бросает вызов устоявшемуся «предрассудку». В «Деле Леру» шефа Сюрте однажды заменяет умнейший папаша Табаре, мастер дедуктивных умозаключений. Он покровительствует молодому полицейскому комиссару Лекоку, а в следующем романе, «Мсье Лекок», Табаре уже на заднем плане. Лекок умен, находчив и обладает удивительно изменчивой физиономией. Он такой же мастер переодевания и гримировки, что и Видок, он так же честолюбив, даже расчетлив (что впоследствии вызовет презрительное отношение к нему Шерлока Холмса). Он тщеславен, но безукоризненно честен. Он сверхъестественно наблюдателен, и ложными уликами его с толку не собьешь. Он скрупулезно ищет «ключи» и находит — например, ворсинки от пальто на кустарнике. Он внимательно изучает следы и декларирует, что у подозреваемого тяжелая походка и он волочит ноги.

Романы Габорио разыгрывались явно по образцу, предложенному По в дюпеновской серии: убийство (причем Габорио не жалел страшных, кровавых подробностей), постепенное узнавание, что было у жертвы в прошлом (как правило, аморальный поступок, предопределивший ее или его насильственную смерть), а главный источник интереса — в напряженной, хорошо сконструированной загадке убийства и ее расследовании.

Габорио, как Диккенс и Коллинз, представил полицейского человеком порядочным, блюстителем законности и порядка, защитником невинных, и эта традиция долго удерживалась безоговорочно, пока ее не нарушил Конан Дойл.

Габорио, умершему молодым, удалось привлечь симпатии читателей к мсье Лекоку, так что его ученик Фортюне дю Буагобе использовал этот интерес к своей выгоде и сочинил роман «Старость мсье Лекока», где полицейский сыщик спасает от гильотины собственного сына, обвиненного в убийстве. Вот почему шеф полиции Гишар ошибался, полагая, что Жорж Сим первым воздаст должное полицейским комиссарам. Нет, он был первым среди современных мастеров детектива — это верно, но не единственным.

По ту сторону океана полицейский роман тогда стал особенно популярен: Эд Мак-Бейн и Хилэри Во весьма искусно и увлекательно описывают процедуру полицейского дознания. Дэшил Хэмметт в одном из самых популярных своих романов «Мальтийский ястреб» рисует в огне не горящего и в воде не тонущего Сэма Спейда, которого ничто не может отвратить от неуклонного исполнения служебного долга. В романе много сцен насилия, драк, жестокостей всякого рода: «его правый кулак хряснул Спейда в челюсть», «парень изо всей силы ударил Спейда правой ногой в висок». Сам Спейд тоже горазд на расправу, но так же — и на любовные приключения с красивыми девицами: «Руки Спейда сомкнулись вокруг нее… пальцы скользнули вниз, по стройной спине. Глаза его загорелись желтым огнем…» Потом окажется, что красавица и есть преступница-убийца, но никакие просьбы дать ей возможность бежать, ведь он же ее любил, — не смогут поколебать Спейда и заставить его нарушить закон.

Что касается Чандлера, то он в пику предшественникам — классикам детектива — составил собственный канон правил детективной «игры». Он отвергает, наряду с Жоржем Сименоном, которого очень высоко ценит, традицию пренебрежительного отношения сыщика к полицейскому, идущую от По и Дойла: Дюпен и префект полиции Г., Холмс и многообразные «лестрейды». У особенно не любимой им Кристи это Пуаро и Раглан (хотя у Кристи фигурирует и философ в полицейской форме, инспектор Лежен). Так, Чандлер иронизирует над «Пропавшим письмом» Эдгара По: «Да любой современный полицашка догадался бы через четыре минуты, что письмо никогда не пропадало». Он даже позволяет себе дерзость назвать Конан Дойла и Эдгара По «примитивщиками» и обвинить в незнании полицейских методов расследования — иначе не представляли бы они своих инспекторов в таком невыгодном свете. В несколько комичной запальчивости Чандлер утверждает даже: «Когда полицейский выглядит дураком, как постоянно бывает в рассказах о Шерлоке Холмсе, это не только умаляет детективные способности персонажа, это также вызывает сомнения, обладает ли автор знанием детективного дела». И ставит в пример По и Дойлу современного, вполне второстепенного писателя Остина Фримена только потому, что он первым догадался, как можно подделать отпечатки пальцев, и этим очень обогатил науку полицейского расследования.

Чандлер, такой умный и тонкий ценитель художественности, доступной иногда, по его мнению, и детективному роману, умудрился не заметить столь очевидных художественных удач Конан Дойла. Например, того, что он сумел сделать научные, дедуктивные рассуждения Холмса понятными читателям разной степени образованности; не заметил удивительно тонкого соединения ауры одиночества, которая окружает Холмса как романтического героя, и его демократической доступности, — сочетание, которое потом на свой лад попытается не без успеха реализовать в Мегрэ Сименон.

Но тот же конфликт «сыщик-полиция», ведущий начало с видоковских времен, столь важный для По, Дойла и Кристи, все же присутствует в измененном виде и у Чандлера, и у Сименона. Противник Мегрэ, его личный враг — следователь Комельо. Ах, как он жаждет признаний, как торопит Мегрэ, ведь ему не терпится арестовать подозреваемого и посадить его на скамью подсудимых, точно так же, как Лестрейду и Раглану. А у Чандлера умному, терпеливому, честному Филипу Марло противостоит полицейский и он же преступник Десгармо…

Но вернемся к «формуле» По.

5. Изложение «условий» задачи происходит обычно в кабинетном обсуждении между сыщиком и другом.

Сименон. «Постановка задачи» — телефонный звонок, сообщение о происшествии, обычно поднимающий комиссара с постели, а иногда застающий его в служебном кабинете, когда он только-только покончил с расследованием предыдущего преступления и мечтает съесть тарелку лукового супа в ближайшем бистро. Обсуждения, как такового, нет — ведь Мегрэ все таит про себя. И никаких «Судебных» или других газет, из которых можно вычитать за утренним кофе о свершившемся преступлении, как это бывает у По и Дойла. Но Сименон тут не оригинален. Кристи уже нарушила канон утреннего «узнавания».

6. Отправной точкой, как бы стимулирующей расследование, часто бывает несправедливое подозрение или обвинение.

Сименон . Практически сохранено без изменений в большинстве романов, но вот в романе «Мегрэ и неизвестная» вообще нет такого подозреваемого или подозреваемых, практически вплоть до финала. Иногда Сименон (используя выражение По) «проговаривается» до финального разрешения тайны, и, например, мэра Грандмэзона почти с первых глав романа начинаешь подозревать в преступных наклонностях («Порт туманов»).