Олег Егоров - Русский литературный дневник XIX века. История и теория жанра

В продолжение пения <...> сочинитель поминутно вскакивал из-за стола <...>» [277].

Такое явление можно назвать стилистическим уподоблением, поскольку один тип речи (поэтический) теряет свои специфические жанрово-речевые признаки и приобретает характеристические особенности стиля, не свойственные ему вне данного контекста.

Необходимо подчеркнуть, что подобная закономерность имеет место в тех дневниках, где повествование как речевой жанр является способом жанрового (дневникового) мышления. Там же, где языковая ткань не является монолитной, стилистическая структура записи выглядит сложнее. В ней происходит автономизация иных жанровых образований, в том числе поэтической речи (Оленина, Попова).

В путевом дневнике главное место принадлежит описательному жанру. Автор имеет дело с незнакомыми ему доселе образами, явлениями, местностью. В его задачу входит последовательное или выборочное воссоздание визуально воспринимаемых фактов. Описательная доминанта свойственна путевым дневникам независимо от личности путешествующего. Ее находим у юного А.К. Толстого, историка М.П. Погодина, офицера П.А. Кропоткина, ссыльного В.Г. Короленко. Повествовательные узлы стилевой структуры служат связующими элементами описания, потому что, как признается А.И. Тургенев, «одна любовь к изящному <...> влечет нас всюду <...>» [278].

А.К. Толстой поглощен зрительными впечатлениями; он готов до бесконечности описывать памятники искусства, церемонии, человеческие типы: «Сегодня ездили во дворец Farnezina смотреть «Галатею» Рафаэля и картины Джулио Романо <...>»; «Сегодня поутру ездили <...> в студию Торвальдсена и видели там много статуй <...>»; «Мы были еще в Villa Reale и хотели посмотреть, как рыбаки вытащат сети <...>»; «Мы видели похороны одного генерала»; «Сегодня я видел странный обряд <...>» [279].

В путевом дневнике А. И. Тургенева 1825 – 1826 гг. стилевая структура, на первый взгляд, сложнее: она включает в себя повествование и рассуждение наряду с описанием. Однако описательный жанр доминирует и здесь. Он преобразует в соответствии со своими жанровыми нормами другие речевые формы, как это имеет место в дневниках с преобладающей повествовательной структурой.

Повествовательные элементы у Тургенева стилизуются под описание, тяготеют к смысловому центру синтагмы, который почти всегда имеет изобразительный характер: «Во втором часу отправились <...> в парламент, который сегодня открывается <...> нас немедленно впустили к решетке, которая отделяет трон от дверей и от членов парламента. Мы нашли уже speaker'a в мантии и в парике, заступающего место председателя лорда, несколько членов парламента и светских во фраках, а некоторых <...> в мантиях <...> Сия камера лордов находится в Вестминстерском дворце <...> Большая зала украшена шитыми обоями, на коих изображена победа над гишпанскою армадою <...> Кресла в виде трона <...> Лорд-канцлер <-...> и судьи <...> сидят на широких канапе, набитых шерстью <...> а пэры и лорды сидят, по старшинству, на скамьях <...> Архиепископ по правую сторону трона так, как и герцоги и маркизы; графы и епископы по левую <...>» [280](курсив мой. – О.Е.).

Описательный жанр господствует в дневнике П.А. Кропоткина, несмотря на то что цель его путешествия – служебная. Автор «Анархии» делает описания не в форме импровизации, как большинство путешественников, ищущих удовольствия и разнообразия впечатлений, а систематически и целенаправленно. Зрительный образ составляет композиционный центр, вокруг которого группируется повествовательный и аналитический материал. Последний может количественно превосходить описание, но без него он немыслим. Так, где нет цельного и содержательного зрительного впечатления, запись только фиксирует факт движения: «К станциям нигде не приваливали, а потому не могу ничего сказать про все их, до Аносовой» [281].

Некоторые авторы, ощущая недостаточность словесных описаний, прибегали к помощи графики и оставляли на полях рукописи зарисовки тех мест и лиц, которых воссоздавали в дневнике (Жуковский). Следует этой традиции и Кропоткин. Страницы его дневника содержат рисунки, планы, наброски. Так описания усиливаются средствами искусства.

В ряде дневников жанрово-речевой доминантой является рассуждение. Обычно оно идет после короткого повествования, которое вводит в действие, как бы задает тему для него. Предметом рассуждения могут быть политические события, явления нравственного мира, новые книги, журнально-газетные статьи, факты исторического прошлого.

Такая запись композиционно резко делится на две части. Рассуждение не ассимилирует другие автономные формы (прежде всего повествование). Оно имеет тенденцию к смысловому и графическому выделению. Посредством пунктуации запись расчленяется на самостоятельные фрагменты.

В дневнике И.С. Гагарина рассуждения занимают бо́льшую часть текста. Молодой мыслитель разбирает новые книги, политику европейских кабинетов, политические принципы, строит прогнозы. Структура подневной записи сложилась у него рано и не менялась весь период ведения дневника. В поздних тетрадях она лишь резче обозначилась: «29 июля < 1840 г.> Праздник и народные торжества на Елисейских полях <...> Сильная головная боль. – Толки о вооружениях и призыве на военную службу. – Будет глупо, если это приведет к войне, но будет не менее глупо, если Франция сможет избежать войны и предстанет могущественной и сильной <...> (пространное рассуждение. – О.Е.) – Статья в «La presse» раскрывает разногласия между министерством и дворцом <...>» (с. 195 – 197); «3 августа. Канцелярия; визит г. д'Айи, которого я не видел с Мюнхена; газеты; ужин в посольстве <...> – Слухи о капитуляции восставших на Ливанской горе. Если по отношению к паше будут приняты меры принуждения, то это приведет к потере мощного рычага для воздействия на него <...> (пространное рассуждение. – О.Е.)» [282] .

Аналитизм может рассматриваться и как метод, и как стиль, т.е. на уровне содержания и выражения. Оба элемента находятся в тесном взаимодействии.

Аналитизм свойствен двум группам дневников. Он является необходимой составной частью дневников периода индивидуации и характерен для авторов с философским складом ума.

Юношеские дневники, структура и метод которых подчиняются возрастным природным особенностям психики авторов, имеют отличную от прочих стилевую систему. Стремление к систематизации, рубрикации, планированию приводит к усложнению синтаксиса и увеличению в словарном составе книжной лексики. Авторы предпочитают громоздкие конструкции. Нередко это бывает обусловлено не сложностью самой мысли, а неумением ее выразить, отсутствием навыка. «Но организм человека способнее к наслаждению, чем к страданию, – пишет в разделе «Психологические заметки» своего раннего дневника А.В. Дружинин – Здравый смысл подтверждает эту аксиому: мы смеемся над человеком, который сам создает себе горести, сочувствуем тому, который сам борется с обстоятельствами, находим отраду в этой борьбе, при несчастии нравственном хватаемся за наслаждения, при болезни и слабости развлекаем себя усиленною умственною работою» [283].