Виктор Шнирельман - Арийский миф в современном мире

Еще одним «открытием» Петухова было то, что якобы древние «русы» никогда не воевали друг с другом. Им он приписывал «невероятное миролюбие». Несмотря на расселение по огромной территории от Европы до Ближнего и Дальнего Востока, они якобы оставались единой общностью и сохраняли единство языка и культуры. Разумеется, никаких научных аргументов в пользу этого странного утверждения, полностью расходящегося со всем, что известно науке о традиционных обществах, Петухов выдвинуть не мог. Зато он опирался на свои представления о современном русском народе, расселившемся по всей Евразии. Впрочем, и эти его знания оставляли желать лучшего, ибо даже в современных условиях тесных коммуникаций у разных групп русских отмечаются и диалектные, и культурные различия. Поэтому его построения опирались не столько на научные данные, сколько на хорошо известную националистическую доктрину, противопоставляющую «нас» «им» исключительно по культурно-языковому принципу. К этому Петухов добавлял еще и расовый компонент. В итоге «врагами» «русов-индоевропейцев» у него неизбежно оказывались «негроиды», «неандерталоиды», «архантропы» и, разумеется, «семиты». Правда, в отличие от расистов прошлого, Петухов избегал писать о «чистоте крови». Но ее с успехом заменяло положение о доле той или иной крови, и «стволовой суперэтнос русов» неизменно оказывался в этом отношении более «чистым», чем все его «боковые ветви» и «отводки». По утверждению Петухова, именно это и определяло его лидирующее положение среди всех других групп человечества.

Вопрос о воинственности он рассматривал прежде всего на примере Ближнего Востока. Он доказывал, что в основе вражды лежало не только различие хозяйственных систем (кочевники против земледельцев), но «этнорасовый» облик их носителей. И «чужаки», о которых шла речь выше, оказывались «иными» не только по языку и культуре, но, что было для Петухова принципиально важным, по расовым признакам. Если «русы-индоевропейцы» в той или иной степени сохраняли исконный тип «кроманьонцев», то у «чужаков» неизменно преобладали «негроидно-неандерталоидные» признаки. Например, у афроамериканцев Петухов усматривал черты «архантропов», у китайцев и мексиканцев – черты «синантропов», у англосаксов и западных европейцев в целом – черты «архантропов» и «неандерталоидов» (якобы от тех им досталась «лающая речь»), а зато у славян, прибалтов и восточных немцев – «кроманьоидную внешность». А вот семиты представлялись ему результатом смешения архантропов, неандерталоидов, негроидов и «периферийных русов-бореалов». При этом, по Петухову, русские оказывались среди тех народов, которые менее всего сохранили «архантропические признаки» (Петухов 2008: 8–9; 2009а: 67–69, 396–401; 2009б: 265).

Иными словами, Петухов рисовал русских наиболее продвинутым биологически отрядом человечества. И именно это, как он верил, неизбежно делало для них гибельными тесные контакты с «чужаками» – ведь те тут же с железной последовательностью начинали подрывать основы цивилизаций, построенных «русами-индоевропейцами». Этим он и объяснял упадок всех великих цивилизаций Ближнего Востока: якобы их создатели, «русы-индоевропейцы», были вытеснены «дикими семитами», пришедшими из Аравии. Представляя семитов плодом расовой гибридизации, он доказывал, что это само по себе автоматически исключало их из списка тех, кто возводил государства и цивилизации на Ближнем Востоке. Они даже не основали ни одного города, патетически восклицал он (Петухов 2008: 204–205, 210, 214). Что уж говорить о евреях, сыгравших, по утверждению Петухова, «значительную и даже роковую роль в судьбе цивилизации русов на Ближнем Востоке» (Петухов 2008: 246)?

Во всем этом нельзя не заметить очевидного влияния взглядов расиста Чемберлена, за сто лет до Петухова также объявившего «арийцев» создателями древних цивилизаций и объяснявшего их упадок «натиском семитов». Положив это в основу своих построений, Петухов дополнил эту схему еще одним «натиском», происходившим на этот раз в Европе, где «средиземноморцы», то есть южное население со значительной «негроидной примесью», теснили «истинных арийцев», которыми оказывались славяне. Для него «расовая борьба» выражалась не столько в противостоянии «цивилизации» «варварам», сколько в борьбе между носителями, с одной стороны, производящего, а с другой – присваивающего хозяйства. В этнокультурных терминах это выглядело борьбой «бореального индоевропейского этномассива» с «афразийским семито-хамитским этномассивом», или «суперэтноса русов» с «архантропической биомассой». Все остальные случаи конфронтации Петухов видел производными от этого глобального столкновения. Такую конфронтацию он считал «законом природы», формулируя его в дарвиновских терминах как неизбежную победу «сильнейшего и наиболее приспособленного». С чувством черного пессимизма он констатировал, что таковыми являются «семито-хамиты». И, перефразируя Ницше, нашу эпоху он характеризовал как «сумерки народов» (Петухов 2009а: 403–408). Иными словами, речь шла все о том же пугающем поколения антисемитов и переведенном в практическое русло нацистами столкновении «арийцев» с «семитами», лишь описанном несколько иными терминами.

За этой схемой прочитывалась еще одна идея, связанная с теософией Блаватской, говорившей о смене расовых эпох, о доминировании в каждую из них какой-то одной «расы» и о «реликтовых» остатках прежних рас, доживавших свой век в новую эпоху. Но Петухов делал пятую расу Блаватской «русами». Подобно ей, он позволял им смешиваться с «реликтовыми расовыми группами». Однако, как мы видели, он добавлял к этому «расовую борьбу» как причину окончания Золотого века и движения человечества к упадку в эпоху Калиюга . Иными словами, он воспроизводил типичную для эзотерики схему культурного регресса, или «вырождения» (Петухов 2009а: 32–34), причем регресс этот выражался у него в постоянном уходе «русов» с принадлежавших им ранее территорий. В эпоху распада СССР эта идея хорошо усваивалась читающей публикой.

Однако, основанная на идее цикличного развития, эзотерика не ограничивалась констатацией упадка и разложения; она давала и надежду, предсказывая наступление «новой расовой эпохи» и рождение «нового человека». Соответственно, и Петухов пытался рисовать радужную картину будущего. Он предрекал скорую гибель Запада и Востока. И лишь Россия как «генератор цивилизационно-пассионарных волн» должна была сохраниться, ибо на основе «стволового суперэтноса» «русов» неизбежно должен возникнуть новый «суперэтнос». Он положит начало «новому человечеству» (то есть «шестой расе», по Блаватской), которое будет много совершеннее нынешнего и начнет заново осваивать планету, а со временем достигнет уровня «богочеловека», что якобы изначально заложено в некой «программе Сверхэволюции», выработанной «Высшим Разумом». При этом якобы именно русским предначертана миссия вывести человечество на «уровень богов». Впрочем, поправлял себя Петухов, речь идет лишь о «российском человечестве»; всех других он представлял «обезьяноподобными людьми» и предрекал им возвращение в животный мир (Петухов 2009а: 420, 439–450).