Виктория Балашова - Загадочный Шекспир

Думается, недаром Шекспир взял в качестве эпиграфа именно эти строки – здесь и слова Овидия о бессмертности творений поэта, и намек на то, что имя самого графа, которому автор посвящает свое произведение, останется в веках. Эпиграф также указывает и на прекрасное знание Шекспиром творчества Овидия – отрывок взят не из «Метаморфоз», которыми драматург мог пользоваться во время написания поэмы, а из «любовных элегий». Все-таки образование Шекспира опять представляется не таким уж плохим…

После эпиграфа следует посвящение графу

Достопочтенному Генри Ризли,

Графу Саутгемптону и барону Тичфилд.

Ваша милость,

Я не желаю нанести оскорбление, посвятив мои несовершенные строчки Вашей Светлости, и весь мир меня осудит за то, что я использую такой сильный предлог, дабы поддержать такой слабый стих: только если Ваша милость сочтет это приятным, я буду считать себя польщенным и клянусь с пользой провести часы досуга, чтобы посвятить Вам еще более достойные плоды моего труда. Но если это первое мое намерение окажется уродливым, я буду сожалеть о том, что у этого стиха такой благородный крестный отец, и никогда после не буду возделывать эту бесплодную почву в страхе получить такой плохой урожай. Я оставляю это на рассмотрение Вашей милости, уповая на милость Вашего сердца; я хотел бы, чтобы все Ваши желания исполнялись и отвечали ожиданиям всего мира.

Стиль посвящения однозначно указывает на высокий уровень владения языком его автора. Шекспир, с одной стороны, уверенный в своем таланте и успехе поэмы у того, кому она посвящена, с другой стороны, полностью уповающий на милость графа в ее оценке, показывает прекрасное знание куртуазных манер. Молодой человек явно быстро сумел сориентироваться в окружавшей его обстановке. В Лондоне он чувствует себя как рыба в воде: сначала находит работу в театре, затем, как положено многообещающему таланту, находит знатного покровителя.

Конечно, стиль Шекспира сильно отличается от первоисточника, и не только потому что латынь отличается от английского языка. К середине 16 века английский литературный язык меняется, становясь ближе к современной форме, ближе к разговорной речи обыкновенного англичанина, теряет вычурность, присущую стихотворным произведениям предыдущих эпох. Шекспир, имевший опыт игры на сцене и написания пьес, и поэму слагает по похожим принципам: герои говорят и действуют так, словно играют на сцене. Они изъясняются понятным простым языком, впрочем, совсем не лишенным изысканности.

Начинает повествование Шекспир тоже иначе: «с места в карьер» он знакомит читателя с главными персонажами поэмы. Не без юмора он описывает, как Адонис, проведя ночь с Венерой, собирается с утра на охоту. Венера пытается удерживать его с помощью лести и ласки. Она осыпает Адониса комплиментами:

На этом страстная Венера не останавливается и, видя, что Адонис настроен решительно, «с лошади она его стащила». Красотка-богиня понимает, что молодой человек остается равнодушным к ее чарам, и это распаляет ее страсть еще сильнее. В данной сцене Венера ведет себя так, как ей хотелось бы, чтобы вел себя Адонис. Но юноша «подвластен, хоть и не влюбленный» и «тягостно дышит», смущен. По ходу дела Венера быстро рассказывает Адонису, как к ее ногам пал сам Бог войны. Затем она приводит другой довод: Адонис так красив, что обязан после себя оставить на земле потомство. Однако Адонис не просто отвергает богиню любви, он грубо ее отталкивает: «Фу, о любви довольно уж покуда! Мне солнце жжет лицо. Бегу отсюда!» Венера в ответ обещает закрыть его от солнца своими волосами, своим телом. Шекспир и в этой страстной сцене не боится иронизировать: «Будь мать твоя, как ты, о неприветный! Она бы умерла совсем бездетной», – упрекает Венера Адониса, хотя если вспомнить легенду о его рождении, фраза становится двусмысленной.

Несмотря ни на какие ухищрения Венеры, Адонис в итоге вырывается из ее объятий и бежит к коню. В этот момент откуда ни возьмись появляется кобылица, и конь рвется к ней навстречу, красуясь перед прекрасной лошадкой. Конь и кобылица убегают куда-то вместе, объятые жаркой страстью. Адонис вновь остается во власти Венеры, у которой появился второй шанс его соблазнить. Попытки богини опять безуспешны. Адонис злится и высказывает Венере свое негативное отношение к любовным утехам.

Венера падает на землю в расстроенных чувствах, инсценируя обморок. Адонис верит, что ей плохо, что она умирает от его недобрых слов. «Ее он за нос тянет, губы греет. То схватит пульс, то пальцы ей согнет. То щеки треплет. Словом, как умеет беду отвлечь старается…» – Шекспир в очередной раз заставляет читателя улыбнуться. Сцена точно не мифического происхождения и ничего общего с высоким стилем Овидия не имеет.

Кое-как склонив Адониса к поцелую, Венера так и не получает желаемого: ее любовь остается безответной, Адонис равнодушен к чарам богини. Уже ночь, и он сообщает, что утром идет с друзьями на вепря. Венера пытается его отговорить, то ли придумывая, то ли действительно чувствуя дурное предзнаменование. Она советует Адонису охотиться на не представляющих опасности животных. Здесь Венера упоминает чуму:

Образы, возникающие при прочтении этих строк, близки современному Шекспиру читателю. Они вызывают желаемые ассоциации, понятные каждому – не только тому, кто сумел окончить Кембридж. Итак, Шекспир ведет повествование, в какой-то момент вкладывая в уста Адониса довольно-таки зрелые мысли о любви, похоти, сладострастии. Здесь, скорее всего, сам автор пытается говорить вместо своего героя. Но бесполезно – спор с Венерой кажется бесконечным и прерывается лишь когда Адонис умудряется ускользнуть от нее на охоту, несмотря на опустившуюся на землю тьму.