Гэбриэл Вайнер - Революционный метод быстрого изучения любого иностранного языка

Некоторым людям, уже изучавшим язык, повезло. Их учителя уделяли много времени произношению и поэтому заложили хорошую основу для дальнейшего изучения; эти люди хорошо слышат все звуки изучаемого языка, у них хорошее произношение, и они выработали интуитивное понимание связей между звуками этого языка и их обозначением на письме. Другие могут оказаться не такими везунчиками.

Вам нужно честно и объективно оценить свои способности. После этого вы можете найти и выбрать те материалы и методы, которые вам необходимы. Если вам трудно различать похожие звуки иностранного языка (например, разницу между roux и rue во французском), вам помогут тесты с минимальными парами. Воспользуйтесь одним из тренажеров произношения на моем сайте — для этого они и разработаны.

Если вы хорошо различаете все звуки, но не так хорошо их воспроизводите, то проштудируйте приложение 2 к этой книге или найдите себе на сайте italki.com репетитора, который потренирует ваше произношение, пока вы не прочувствуете все эти звуки во рту.

Если вы не очень хорошо помните, какие буквосочетания передают какие звуки, то поработайте с флеш-карточками из первой галереи.

Любое усилие, которое вы приложите сейчас, ускорит весь ваш последующий путь. Кроме того, вы точно сможете говорить на этом языке с его носителями, вместо того чтобы при первой же возможности переходить на родной.

На первый взгляд слова — это очень просто. Мы показываем на мохнатое животное и даем ему имя. Собака. Так начинается слово.

Но это только часть всей истории. В предыдущей главе мы говорили о том, как слышать звуки языка, но мы еще не поняли, как слышать его музыку. А это необходимо, потому что наша цель — беглость. Мы хотим выражать свои мысли, не задумываясь о грамматике или переводе, а ключ к этой способности лежит в глубине каждого слова. Если научиться слышать, можно услышать в нем тихую симфонию.

В этой главе вы найдете все необходимые инструменты, чтобы услышать эту симфонию. Эти инструменты расскажут вам, о чем думают французы, когда говорят déjeuner (завтрак), и снабдят вас грамматическими инструментами, чтобы вы и сами могли говорить о déjeuner, когда будете готовы. Мы обсудим, какие слова учить первыми и как их быстрее выучить. Вы научитесь с самого начала избегать мысленных переводов и думать на новом языке.

Так что же прячется за поверхностью наших слов?

Всякое слово в нашем мозгу содержит каждую нейронную сеть, с которой оно когда-либо было связано. В «собаке» в вашем уме есть немного от каждой собаки, которую вы когда-либо видели, слышали или о которой читали. Тысячи переживаний, разные у каждого из нас, соединены в этом слове, и тем не менее, когда мы говорим «собака», наш мозг работает примерно одинаково.

Слова — это наш общий мозг. Собравшись вместе, мы показываем на все, что есть в мире, и называем это словами, пока наши умы не настроятся друг на друга, образовав такой огромный оркестр, что скрипачка из Лос-Анджелеса может не услышать виолончелиста из Пенсильвании, но все же мы все вместе играем совершенную музыку, отбиваем совершенный ритм. Слово — невероятная штука.

И это не значит, что аккорды, которые мы играем, просты: в них тысячи нот, они соединяют правописание с произношением и грамматикой. Самая низкая нота — это грамматика: мы с вами никогда не скажем «этот собак», хотя говорим «этот хомяк». Это грамматика собаки, и она звучит в нашем мозге низким, вибрирующим тоном виолончели.

Звук и написание, конечно, тоже принимают участие в оркестре. Наверное, это духовая секция, и ее мощный звук велит нам, не задумываясь о причинах, говорить «сабака», хотя мы пишем «собака».

Значение — это мелодия, и это не простая песенка. Это какофония образов, историй и ассоциирующихся с этим словом других слов. Я могу показать на милый маленький комочек шерсти и сказать «собака», и вы согласитесь. «Да, — скажете вы. — Это собака». А потом я могу показать на огромного ньюфаундленда и сказать «собака», и вы снова согласитесь. Я даже могу сказать: «Вся собачья преданность в ее глазах», — и вы будете опять согласны, хотя собственно собаки в разговоре даже не было.

Помимо двух десятков определений собаки есть еще огромное количество родственных слов. Когда мозг воспринимает слово «собака», тысячи этих слов приходят в боевую готовность, и десять тысяч других слов, не относящихся к собаке, отходят в отступление. Собака лает , но она не кричит и не орет. Вы можете плавать по-собачьи, но не есть по-собачьи, даже если это очень большой и вкусный бутерброд. Слова соединяются автоматически, и вы инстинктивно чувствуете, какие подходят друг другу, а какие — нет.

Все эти составляющие — звучание, написание, грамматика, значение и связанные слова — образуют огромную симфонию, которая называется «собака». И в ту секунду, когда я говорю вам, что «собака» по-английски — dog, в эту симфонию врывается посторонний, звучащий не в лад, звук горна. Ррррруаааааааааа.

Вы можете говорить бегло, потому что слова складываются вместе автоматически. Когда вы думаете «собака», в ту же секунду вспоминаете тысячи других слов, которые могут продолжить ваш рассказ. Ваша собака может скулить, лаять или спасти упавшего в колодец знакомого. В это слово встроены многослойные воспоминания и опыт — и все это мгновенно теряется, если перевести слово на другой язык.

Почему? Потому что перевод лишает слова их музыки.

Наша симфония «собаки» существует только на родном языке, и никто, кроме нас, ее не слышит. Когда я учил русский в языковой школе, мы смотрели фильм, в котором главный герой напился, забыл взять с собой ружье, и его загрызли собаки. Серьезно. В английском языке собака — лучший друг человека. В русском — собаки оставляют после себя только изгрызенные ботинки.

Я сказал вам, что dog — это собака по-английски, но это не совсем так. Даже понимая, что и чихуахуа, и ньюфаундленд — это действительно «доги», мы все же упускаем большую часть оркестра. Где грамматика, произношение, где правописание? Вы никогда ничего не слышали о «догьей» преданности. Где все другие слова, связанные с этим «догом», которые дают ему жизнь в вашем воображении и разуме?

Давайте учиться слышать симфонию с новыми словами. Потому что когда вы ее услышите, вы никогда не захотите слышать перевод — этот рев горна, звучащий не в тон.