Леонид Гурченко - Вынуть дьявола из мелочей

Не задирая носа, голосом ясным,
Без пафоса, но с чувством перемен,
Не удаётся сказать вам незаглазно:

И я хочу – послать бы в передел
Клеймённых русских, чей чекан «безобразник»,
А с ним «буян». Любой бы леденел —

Глаза в глаза – поняв, что переключатель
Задатчика движений вековых —
Всего лишь наше слово, как обладатель

Вещей и дел. Слова имея, вы
Прямым путём придёте к действию, к славе,
Язык не умер, будете правы́.

Что толку, что – да и зачем же под немцев
Генетика коси́т у вас? Когда,
Рождённые мы дважды, мы – русь, воскресши

В купели русской веры, не орда —
Род христиан, ядро народа, и к месту
Первичную имеем, как вода,

Не добывая, мысль: ты свой знай порядок.
Вот в чём желанья севера: любовь
Стоять должна – активная ведь ограда

От злого стиля – тверже. И не в бровь,
А в глаз попал Гораций, вымолвив: правда,
Безбожны люди, коль бороздят скрось

Морские воды, хотя Бог – свет на части
Рассёк водой [13]. И прав тот дух, призвав
Своею тенью прочих: пускай потщатся

Когда-нибудь потом, поколебав
Бесстыдный мир, бездарный, вновь подчиняться
Законам расы [14], просветил – будь здрав.

Но дни лукавы, и крапивное семя,
Большевики, под взглядами отца,
Чужими для народов [15], всё ж размышлений

Усилие свободное резца
Об идеалах расы, битых во гневе,
Нам вмуровали, простаки с лица,

В Метро и в изваяния на Кургане.
И занимает голос, что на слух
Мне кажется предания ли на грани

Иль вымысла – захватывает дух:
Перетекла фасадом Рейхсканцелярия
В парадный вход Библиотеки, ну

Без «Ленина», и пусть, к чему пререкания, —
И кто у нас в Европе лучший друг?

Сияет синий день на небе
Весёлой синевой.
Ворона каркает словами
«Карр, карр, карр»,
Вороний крик звездой бурьяну —
«Красть, красть, красть».
Солнце катится по крышам
Горячим колесом,
Белый снег морозом дышит.
– Солнце, эй, есть вопрос к тебе:
К нам во двор взойдёшь ли, солнце,
Чтоб укрепить столбы?
Или бросишь голых, босых
И неопоясанных
На произвол судьбы,
Космополитами повязанных?

Говорит Солнце:
– Не в именах предметов сила,
А в свойствах звуков языка,
На котором произносила
Кровь предков наверняка
Отечественные заклинания,
В чужих словах теряется их сила,
Не глядя на старания.
Говорит Солнце:
– В начале была – власть,
Обилие плодов.
Потом словене с кривичами шли,
Озлясь
На стиль противоречий —
Морским путём к варягам красным [16]шли,
Притом,
Готоны-чудь всё больше передом, —
Встал род на род,
Что смерд, перечит свой урод.
Словене красных спрашивали:
«Идёте ли? нет государя старшего».

Говорит Солнце:
– Знамением вдохновлённые,
Отозвались на слова послов,
И с дружиной объединённые,
Князья становились чашей-солнцем
И на языке для уха божества
Скричали отклик звучным голосом:
«О Рос! О светло светлый!». Так с небёс
Сошло на варягов сперва,
Потом исход руси к новгородцам занёс
Прозванье Русь и слово рос [17].

Говорит Солнце:
– О светло светлая, украсно
Украшенная Русь,
Себя такою видишь ясно
Там, где огонь и дым, и звука
Трубный гром, и неба гусль,
Вступив во мрак, где имя Бога – Рос,
И чувство это не напрасно,
Из нимба – солнечного круга,
Вам светит Христос.

Говорит Солнце:
– В войне миров – Европы и России,
Все христианские святыни
Остались в деле той войны, в Москве.
Но мумия учителя безумия
Оттащена была от настоящего,
От горизонта событий – вовне,
И тот, кто мог, не одолел.

Говорит Солнце:
– Но имена имеют силу,
Человеческие имена,
Говорю о тех, что были,
Если увязываются всегда
С именем Бога, как Пушкин с Россией.
Он оставил сросток кристаллов
Самородного золота:
«Россия! встань и возвышайся!» [18].
Но отклик – пока не предстали —
Ваша забота.

Давно ль колючий юг, и наглый,
Походка – врозь ступни, нескладный,
Небритыми кустами зарастая,
Изъя́звил мне загар,
Огонь и воздух – летучий жар.

Неисчислимые в узилище
Весомые валы, но волнорезы.
И не забудьте то, что звери,
Чем дальше их жилище,
Тем динамичней, борзее, резче.
Жалея злодеев – цыц! не перечьте!

Не диво ли, что даже там,
Где солнце погружается глубже
Зимой в Ледовый океан – вот ужас! —
Лесоповалу рады там —
Полярным рады грабежам.

И ещё.
Ибо напасть хранящаяся вот —
Непроходимые окраинцы,
Любой подхватят недочох —
Информационная мутация.

Хвороба.
О! В электронных письмах кодовое О
Поставят, а не ноль, —
О, ложь и злоба!
И беспорядок, что ниже ума,
И крови людской не жалко.
Чёрт в хату лезет – что ж, дарма́,
А москалю не смерть, так – палка.

И как собака стражей, я во сне
Подхватываюсь, гон на них во все
Лопатки был, – а что ж они? В Сибири,
На Дальнем ход им дали, и восток —

Спилили! – Выловили! – Перебили!

Земля трепещет, голос дают облака —
Чтоб вас перун треснул!
Или в Москву к Малюте повесткой —
Селение славы Твоей, Господи, —

И ныне, и присно, и на века!

Нас опаляет что ни день, и сегодня,
За домом бледно-жёлто-зелёная липа,
Ступени листвы – зелёные «горки».
Одна.
Другие липы раскрылись,
Ударились листья о землю, прогоркли.
В ноябре листопад обессилил,
Она —
Светоч Преображения Господня
Из святцев Новгородской Софии.

Встал, наконец, октябрь без дождя,
Огнём-водой осеннего солнца
Сверкают в вётлах ясного дня
Лучей непобедимые зёрна.

Не понять мне единственно тех
Пернатых, что бездомны и дома,
У нас под боком, и как на грех,
Ворона ýмна да бестолкова.

Не знает ни один, как страшён
Её крик, её глотка воронья,
Ни от самой не узнаешь да,
Чем же она у нас недовольна.

Соседний украинский наш борт,
И криминальный. Выглядит ярче
Сорока, птица местных красот,
Пронзает всех за ненадлежащий

Порядок, стрекоча, что твой бес.
А между тем три певчие птицы
(По виду), не из лесу, не в лес,
А на газетные те страницы,

Где острые шипы устрашать
Способны – хищные сорокопуды [19],
Серы́, чёрные крылья под стать —
Леонтьев, Дугин, Фėфелов [20], спутать —