Леонид Гурченко - Вынуть дьявола из мелочей

Когда царём на Руси был
Иван Васильевич Грозный,
Он царёву грозу усилил,
А было, кстати, уже поздно.

Не вывел измену
В каменной Москве.
Весёлое войско, к поясу эмблему:
«Верность царю, изменникам чаять смерть!» —

Собачья голова и метла то есть.

Вороной масти лошади шли,
Всадники в чёрных кафтанах,
И отороченный чёрным мехом шлык,
Быть в царском обиходе – радость такая!

Изменникам выть!

Чёрные вороны времён,
Отрицание, всё нипочём,
Возрождение корпораций,
Соимённых сословий, и жест адораций:

Гойда! – слава имеющим право!

Грозен был царь наш воин,
Первый царь – Иван Зноен,
Из Москвы – в Слободу, и был таков,
Бушующий игумен волков.

Разгорелось царское сердце
Пуще полымя и огня,
Задрожало я́рло [26]от измен в центре,
Сверхчеловечекий жар как унять?

Герой – бурной и жгучей силой
Создал божество – Россию.
Назвал Израилем её,
Себя – израильским царём.

Синяя правда севера – тело —
Полномочие и власть,
Чёрная рука – опричнина – дело,
Белая рука – земская, стать.

Соловецкий монах Филипп,
Всея Руси святой митрополит,
Взялся унимать Красного Ивана,
Погружал в слова, как в три ледяных чана.

И на третий ра́з царь не остыл,
Филиппа загнал в Отрочь-монастырь.
«Умер, – сказал Малюта на смерть Героя, —
От неуставного келейного зноя».

В Святцах достались нам записи
Коря́жемского монастыря:
«Обретение святого телеси
Великомученика – иже еси —

Ивана царя» [27].

Иван Красный,
Иван Грозный – куда ни шло,
По сумме своих распрей
Он – сильное чело.

Вторые души двудушных измен
Наращивают новые тела,
Когда встанем в тупик от перемен, —
Работают с бесами – где та метла?!

С двенадцатого года
Нынешней тысячи
Сверхконтинент дал на подъём поворот,
Слушая, слышите,
Теряется звук прошлого года —
Удаляющийся самолёт?

Лета сплетаются в сети,
Что паутина пауком,
В кручину трудов и болезней,
Безнаказанные мы не исчезнем, —
Разрушение и погром.

Летим. В этом году в России
Соединились мёртвые и живые
С «Бессмертным по ´лком»,
Приходим в чувство мы с толком!

Простор небес не мерян,
То вместе, то розно,
Мыслят ярко в тесноте,
В звенящей сфере,
Просторные духом звёзды.

Трое нас —
Велико-мало-бело-русы,
Первичный трезубец [28],
Не тот, что у глупых умниц —
Ни бόроды, ни ӳсы.

Хотят на фресках Крита
Разместиться родиной одной
С расходившимися зрителями
На ступенчатых скамьях,
Что из каменных крыл, —
Как братская семья.
Удивительно, что фрески
Почти что телекамеры,
Корень спорта – бой,
Совершенный и зверский
На критских фресках.

Жёлтый цвет – счастливый,
Неудачливый же – синий, —
Ваш флаг.
Околдованные евро-магом
И собственным флагом,
С депрессивными лицами,
Счастливые остались за флагом [29],
Даром панцирные колесницы,
И что, не годится
Такой факт?

Русь – шумящая вода
И камень.
Недолюдие – властолюбие,
А вылюдье – да здравствует смерть! —
Сидят на мзде и глупизне всегда —
Галлюцинирующие брехтозавры,
Прочее – выплюньте.
Пением плоть услаждает смерд.
Ни сегодня и ни завтра
Не услышат вырусь на Крите,
Где могучий бык
Прёт во весь опор —
Ды-ды-ды-дык, —
Что ни говорите,
Но мигоментально атлет —
На рога опор —
Вдоль спины – ого! кувырок.

И ни в Греции, где конные стрельбища —
Ты-дык-ты-дык-ты-дык,
Отто так!
Кабы-дык-кабы-дык-кабы-дык, —
Неудачникам счастливым на зрелище —
Вход закрыт.
Трое нас.
Русь – шумящая вода и камень,
Первичный трезубец – за нами.
Вы не вступите в бой за жизнь,
Потерянную всеми,
Даже за Крит, будь вы на Крите,
Куда вас тянет язык, говорите.
Эпименид [30]же был в теме,
Он вот он, почти у крыльца,
И от своего, критянин, лица,
А не по слухам,
Бросает под нос вам, как не поверить:
«Критяне вечно лжецы, злые звери,
Праздное брюхо!» —

Павел Титу послал,
Апостол ученику на Крит:
«Свидетельство это, сказал,
Справедливо, Тит» [31].

Речка.
Ожил сентябрь.
Купался.
Чёрное море бурьяна,
За ним оплечье —
Кроны хозяев-берёз.
Распахнули наглядно
Кости лучистых стволов
Белее бивней слонов,
Огнекудрому солнцу
Навстречу
Под ветром до слёз.
Голод жжёт нутро всерьёз.

С ума-отечества сошёл,
Достоинство и взор теряя,
И большевик полумонгол,
И демократ, хвост негодяя.

На землю низкую, не домой,
Загнать, пусть там шумит разбой.

И солнце-Слово,
Играя бодро по холмам,
Не даст погибнуть без ума,
Уча нас снова —

Наш золотоволосый Рос,
Спаситель Иисус Христос.

Мировое
Волновое
Динамическое время, —
Разум нас не разыграл,
Но в нагрузку дал
Химеры.

Время – двигатель ума,
Чтоб себя в себе измерить,
Не сходили бы с ума —
Разум нас не разыграл,
Лишь в нагрузку дал
Химеры.

Солнце, ненастье с грозой —
Захватывает землю май,
Ныряя в зелень глубин
Как радостный дельфин, —
И нас с тобой.

Солнце, ненастье с грозой —
Захватывает дух! И ты
Ныряешь в жар моих глубин
Как радостный дельфин —
Благой разбой.

Солнце, ненастье с грозой —
Май захватывает власть времён,
Я сам такой вообразин —
Как радостный дельфин,
Волнуюсь сам собой.

Душа решает, где родиться
И когда.
Вы предпочли российские границы —
Вот это да!
Тут обитали древние арийцы,
Здесь ваше солнце и звезда.

И многоножка сквозь окно
Потёмки строчит, взор тревожа,
Как фосфорическая электричка.
А в океане – на телеэкране,
Лупоглавые ящеры – вверх дном
Весь дом, —
Страшны, но только с непривычки.

Конечно, ты не сговоришь
По-русски с ним – упрям и глуп.
– Чудные есть, не прогляди, смотри ж,
Рисунки на камнях: драконы – вот же! —
На зубьях выи возят человека.
– И говорят, что из хохлов, так что же?!
Коль нет ума, считай калека.