Маргалит Фокс - Тайна лабиринта

В письме Вентриса от 1948 года, датированном “понедельник ночью”, говорится:

Вы, вероятно, считаете меня сумасшедшим, потому что я пытаюсь объяснить причины своего отсутствия во вторник утром, и я хотел бы попросить мисс Кобер или кого-нибудь еще закончить транскрипции.

Можно подумать, что годы в силах вылечить один из таких иррациональных и непреодолимых симптомов, как страх или тоска по дому. Но, сколько бы я ни говорил себе, что я свинья, раз покидаю вас после всех своих многословных обещаний и кичливых приготовлений, – я вдруг был ошеломлен пониманием того, что не смогу работать в одиночку в Оксфорде, и я буду идиотом, если возьмусь за это. Может, лучше принять свое чувство неполноценности и признать поражение, чем молоть чепуху об ответственности за плохо сделанную работу – я не знаю. В любом случае я буду ждать выхода Scripta Minoa с огромным интересом – и мне будет очень стыдно заглядывать внутрь…

Я надеюсь, что это письмо придет достаточно скоро, чтобы избавить вас от лишней тревоги, и что со временем вы перестанете осуждать меня слишком строго за поспешное отступление.

Ответ Майрза не сохранился, но понятно, что Вентрис был прощен: по просьбе Майрза он несколько лет будет копировать надписи линейного письма Б у себя дома, в Лондоне. Майрз был чрезвычайно доволен копиями Вентриса, и его уважение к способностям молодого коллеги росло, несмотря на время от времени возвращающуюся неуверенность в себе самого Вентриса. В 1950 году журналист Леонард Котрелл, который много писал об археологии, навестил Майрза. Разговор перешел на критскую письменность.

“Вот кто может дешифровать линейное письмо Б! – заявил Майрз. – Молодой архитектор по фамилии Вентрис”.

В сентябре 1949 года Майкл Вентрис устроился на работу в Министерство образования. Его пригласили, чтобы он помог спроектировать новые школы. Знавшие Вентриса люди утверждали, что он был талантлив и в своей профессии, и в своем призвании. Журналистка Прю Смит в мемуарах “Утренний свет” вспоминает о своих встречах с Вентрисом в тот период: “Он был очень одаренным архитектором и обладал особым умением анализировать массивы данных, которое требовалось для строительства школ, а также учитывать множество ограничений трудного послевоенного времени”.

Почти теми же словами Смит могла бы описать сбор статистики, сортировку и анализ, лежащие в основе успешной археологической дешифровки. Помимо интерпретативной способности Вентрис принес в свою профессию экстраординарную способность новаторства. Вместе с Оливером Коксом он придумал “чертежный инструмент… из прозрачной пластмассы, напоминавший гигантского молодого ската с плоской округлой головой и длинным хвостом”. Это приспособление позволяло “точно и быстро, без лишних расчетов, изображать внешний вид и внутреннее пространство зданий”.

Вентрис то оставлял линейное письмо Б, то вновь принимался за него. Хотя, казалось, он распрощался с ним в феврале 1949 года, призвав Кобер “поторопиться и дешифровать”, уже осенью он лихорадочно работал над дешифровкой во время обеденных перерывов в министерстве – почти так же, как работал во время боевых вылетов в своем “кабинете” в хвосте самолета. Вскоре Вентрис обнаружил, что его насущный труд не может конкурировать по силе притягательности с древней письменностью. “Трудно представить, как проектирование школ могло так долго… занимать его мысли, особенно если учесть, что сам он не любил ни школу, ни детей”, – удивлялся Эндрю Робинсон.

К концу 1949 года Вентрис получил десять ответов на свою анкету и немедленно взялся за их обработку. Он свел их воедино, переводя по мере необходимости с французского, немецкого, итальянского и шведского. Результаты были собраны в обзор “Языки минойской и микенской цивилизаций, новый год 1950-й”. Вентрис заказал (за свой счет) копии и отправил их каждому корреспонденту.

Последняя часть отчета содержала собственные ответы Вентриса на 21 вопрос. В конце он снова сообщал о выходе из игры: “Я питаю большие надежды, что достаточное количество людей, работающих в этой области, в скором времени сможет найти решение. Им – лучшие пожелания от меня, находящегося под давлением другой работы и делающего этот небольшой вклад в решение минойской проблемы”.

Несколько месяцев Вентрис держал слово, занимаясь преимущественно архитектурой. Но летом 1950 года ему случилось встретиться в Лондоне с Эмметом Беннетом: тот приехал из Йельского университета, чтобы после смерти Кобер помочь Майрзу подготовить надписи для публикации Scripta Minoa II . Вентрис и Беннет, оба обладатели сдержанного остроумия, быстро нашли общий язык. Эта встреча также дала Вентрису шанс увидеть некоторые неопубликованные надписи из Пилоса.

После случившегося Вентрис оказался безвозвратно во власти линейного письма Б. Он начал вникать в устройство рынка акций (в результате одной сделки Вентрис заработал больше, чем за год в министерстве) и вскоре оставил работу, посвятив себя дешифровке. Теперь начинается настоящая работа детектива, и за 8 месяцев, между началом 1951 года и серединой 1952 года, он справится с загадкой.

В то время Вентрис фиксировал каждый свой шаг – ложный старт, догадки, минимальные достижения – в серии машинописных “Рабочих заметок”. Всего получится 20 выпусков общим объемом около 200 страниц; с них он снимает копии и рассылает ряду ученых. Эти заметки многословны, нередко неясны, поскольку они наполнены статистикой, лингвистикой, этимологией, географией и размышлениями обо всем на свете – от образования слов в языке линейного письма Б до переселений народов в древнем мире. В первой “заметке”, датированной 28 января 1951 года, он двигается более или менее наугад. В последней, датированной 1 июня 1952 года, он приходит к разгадке.

“Заметка” №1 имеет две примечательные особенности. Во-первых, Вентрис повторяет “маленькое открытие” Кобер, которое она сделала в конце 1947 года. Открытие касается знака , присоединявшегося к концу существительных и выполнявшего функцию союза “и”. Во-вторых, эта “заметка” содержит первую воплощенную на бумаге попытку представить “координатную сетку”. Прежде Вентрис строил трехмерную “сетку” (она не сохранилась) из доски, усеянной на равных расстояниях крючками или гвоздями. На них Вентрис вешал картонные ярлыки со знаками линейного письма Б. Ярлыки (они наверняка напоминали те, с которыми он имел дело во время службы в ВВС) можно было перемещать по вертикали и горизонтали в зависимости от того, в каких отношениях находились гласные и согласные.

В “Рабочей заметке” №1 Вентрис строит “сетку” по принципу “координатной сетки” Кобер из знаменитой статьи 1948 года. Ее “сетка” казалась очень необычной: в ней были выражены лишь относительные значения знаков, и ни одному из них не были назначены звуковые значения: