Мариан Ткачёв - Сочинитель, жантийом и франт. Что он делал. Кем хотел быть. Каким он был среди друзей

Прежде чем говорить о других пьесах Нгуен Динь Тхи, следует, пожалуй, рассказать о предшествовавших их созданию событиях в его жизни. В последний год войны он прошел по знаменитой «тропе Хо Ши Мина» на Юг, а потом, двигаясь от дельты Меконга на север, навстречу наступавшим войскам освободительных сил, снова пересек – в обратном направлении – почти весь Южный Вьетнам. Большую часть пути он проделал пешком. Но предоставим лучше слово самому Тхи. «Это ни с чем не сравнимо, – говорит он, – своими глазами видеть в районах, только что оставленных врагом, как, подобно бабочке из куколки, сбрасывая пожухлые, старые покровы, рождается новая жизнь. Множество человеческих судеб обернулось ко мне самой неожиданной стороной. Я видел смерть и горе, отчаяние и радость, торжество справедливости. Видел, говоря фигурально, «противление добру» – увы, не всем и не все сразу было понятно. А кто-то цеплялся за старое и не желал ничего понять». Дома, в Ханое, его уже считали погибшим, но он вернулся – уже накануне победы.

Разумеется, эпическая картина народной войны, гибели старой и становления новой жизни не могла не дать какого-то нового движения мысли и таланту художника, нового, более общего взгляда на историю как на постоянное противоборство социальных сил и человеческих характеров. Он увидел, как стремительны и драматичны повороты времени. Понял, что нет предела человеческому мужеству и долготерпению: зло, даже если оно одерживает верх, преходяще, а добро неодолимо. Но он понял также, что все им увиденное – итог долгого исторического бытия и прототипы встреченных им характеров таятся в толще веков. Он обратился к истории, чтобы постичь своих современников и поделиться с ними своим открытием. На средневековые сюжеты написаны две его новые драмы: «Бамбуковая роща» (1978 г.) и «Нгуен Чай в Донгкуане» (1970 г.). Героиня первой пьесы (действие происходит в XIII веке), принцесса, выданная замуж лишь затем, чтобы возвести супруга на престол, после горьких разочарований и прозрений осознает себя единственно законной владетельницей трона, но порывает с родными, не желая иметь ничего общего с мерзкой и суетной жизнью двора. Вещь эта поражает накалом страстей и масштабом характеров. Но ясен в ней и исторический подтекст. Только что пришедшая к власти династия Чан собирает силы для отпора готовящемуся нашествию из Китая. И вьетнамский государь вынужден опираться на народ, выходцы из которого играют важную роль в пьесе. Во второй выведен Нгуен Чай (1380–1442 гг.) – великий вьетнамский поэт, мыслитель, государственный деятель и полководец, один из вождей кровопролитной и долгой народной войны, завершившейся изгнанием вторгшихся в страну китайских захватчиков. Он показан в годы своего заточения в Донгкуане (тогдашнее название вьетнамской столицы), откуда бежит, чтобы примкнуть к повстанцам. В этой второй драме с удивительной правдивостью и силой изображены выходцы из самых различных сословий – вельможи, ремесленники, воины, монахи, актеры. Омерзение и гнев вызывают образы завоевателей – китайских военачальников, солдат, тюремщиков и продавшихся им изменников. В пьесе о Нгуен Чае автор отходит от строгой реалистической манеры письма, свойственной первой его исторической драме; здесь много присущей современному театру символики и условностей.

Однако, если речь зашла о сценической символике и условностях в драматургии Нгуен Динь Тхи, нам придется вернуться к другой его пьесе – «Видения», созданной в 1977 году. Написана она ритмической прозой и стихами. Я затруднился бы отнести ее сразу к определенному жанру. Пьеса-фантазия? Драматическая поэма? Философическая притча?.. Суть действия сводится к противоборству умирающего от ран солдата со Смертью. Мир небытия предстает заманчивыми или значительными, по мнению Смерти, видениями – явлением египетской царицы Клеопатры, Императора, олицетворяющего жестокость, твердолобость и чванливую гордыню (он списан с древнекитайского императора Цинь Шихуана – деспота, печально прославившегося сожжением книг и искоренением всяческого свободомыслия). Но есть в потустороннем мире и герои древней вьетнамской легенды: принцесса Тиен Зунг и ее муж, бедный рыбак Ты Донг Ты, – символизирующие верность в любви и неодолимую силу труда и упорства человека. Мир живых, оттесняющий Смерть, представлен Матерью солдата, Возлюбленной его, Учеником, Старцем, ищущим сына… Вот что сам Тхи говорит об этой своей пьесе: «Персонажи ее – собирательные, символические образы, и взаимодействие между ними определяется не логикой жизненных ситуаций, а столкновением и развитием идей… В боренье жизни и смерти, любви и ненависти, воли и бессилия Смерть терпит поражение» (цитата из названного выше интервью).

Нгуен Динь Тхи – писатель, мыслящий современно, интересно, остро. Он заставляет своих читателей задуматься над коренными вопросами бытия, равно как и над перипетиями повседневности. Он хочет, чтобы каждый из его соотечественников, строя настоящее, укладывал бы камень за камнем в устои будущего, чтобы люди видели и понимали великие идеалы этого будущего. Потому что, как говорил он в одном из своих выступлений: «Социалистическая новь вовсе не упадет сама собой с неба и не наденется вдруг заграничной одежкой на нас, вьетнамцев». Социализм, утверждает Нгуен Динь Тхи своими книгами и делами, – это непримиримая борьба со всем старым, косным, отжившим свой век, неустанный труд и творчество.

Ему исполняется в нынешнем году пятьдесят шесть лет. Это многообещающий возраст для писателя, умеющего работать так самозабвенно, без устали. У него выходят КНИГИ, драма о Нгуен Чае репетируется сейчас в ханойском Драматическом театре, пьесу «Видения» намерен включить в свой репертуар вьетнамский Театр киноактера, она переведена на венгерский и готовится к постановке в Будапеште. Вероятно, будут переведены пьесы Тхи и у нас, в Москве, для составляемого издательством «Искусство» тома драматургии, который, как и эта книга, войдет в Библиотеку вьетнамской литературы.

Есть в его книге «На берегу реки Ло» рассказ «Обратный путь», последний в сборнике, посвященный уже наступившему миру. Герой его, Кхай, говорит своим спутникам, возвращающимся, как и он, с фронта: «Наверно, нынешней ночью по всей стране такая же непривычная тишина, как здесь. Мир, нигде не стреляют больше…» Да, тишина – вернейшая, первая примета мира. Увы, на земле Нгуен Динь Тхи она не всегда долговечна. Вспомним, как два года назад ее разорвали в клочья китайские пушки. И я знаю, где бы сейчас ни был Тхи – сидит ли он за письменным столом, глядит ли из темного зрительного зала на актеров, играющих его пьесу, или по нескончаемым своим дорогам снова едет куда-то, – он слушает привычным ухом эту Тишину, такую зыбкую и непрочную в наш беспокойный век, потому что был и останется до конца солдатом – солдатом революции.