Коллектив авторов - Современная зарубежная проза

Герой имеет сходство с типажом «маленького человека». Ауэ лицо подчиненное, он привык жить в обществе с четко выраженными вертикальными отношениями. Ауэ — «винтик» тоталитарной системы, его судьба искалечена почти без его воли, он пал жертвой социальной среды, являя собой пример обыкновенного человека, безжалостно брошенного в водоворот истории. Но Литтелл изменяет сложившийся типаж, Ауэ — и жертва, и палач в одном лице, обе части его личности неразрывно связаны. Ауэ — садомазохист в широком смысле этого слова, человек, «убежавший от свободы», великолепная иллюстрация к положениям фрейдомарксиста Э. Фромма. Герой и не пытается вырваться из навязанных ему рамок. Ауэ даже находит удовольствие от порядка, царящего в лагерях смерти.

Например, что его больше всего смущает, когда он видит сексуальное рабство в лагерях? «…Заключенные-еврейки в легких платьях, а не в полосатых робах, жарили сосиски и картофельные оладьи на огромной чугунной сковороде; настоящие красотки, и волосы им не отрезали; девицы, подавая еду или подливая выпивку из хрустальных графинчиков, обращались к охранникам на “ты” и по именам» [7]. Жажда порядка убивает в Ауэ человечность.

Ауэ — «лишний человек». Он одинок. Ни родная семья, ни та, которую он основал после своего бегства, не вызывают у него теплых чувств. У Ауэ не сложились товарищеские отношения с сослуживцами, ему претит их ограниченность, а единственного друга Томаса он безжалостно убивает. К начальникам как к личностям он безразличен, ему не свойственно подобострастное преклонение перед лидерами. К подчиненным он относится практически, как к полезным одушевленным предметам, хотя ему, конечно, и жалко погибших помощников — еврейского мальчика-пианиста Якова, ординарца Ханику, исполнительного шофера Пионтека. Якову, например, Ауэ хочет выписать ноты из Берлина, но после смерти мальчика быстро его забывает. Даже любовь к Уне, по сути дела, только мания, роковое влечение. Таково его отношение к ближним. Наряду с этим, Ауэ иногда мучит что-то вроде романтической «мировой скорби». Ауэ выносит приговор всему сложившемуся порядку вещей, критикует людское лицемерие. Это и сближает его с романтическим героем Печориным, хрестоматийным «лишним человеком».

Плутовское начало также присутствует в герое. Он с легкостью выпутывается из сложнейших ситуаций, обладая каким-то чутьем, более того, необычайным везением — выживает после сквозного пулевого ранения в голову, выбирается из горящего Берлина. Ауэ обладает харизмой авантюриста, вызывающей сопереживание читателя. Ауэ не лишен черт и сентиментального героя. «Люди-братья, позвольте рассказать вам…» [7] — обращается он к читателю, взывая к идее общности всех людей, (хотя фраза берет начало от «Баллады повешенных» Вийона, она несет с собой и сентиментальный настрой). У Ауэ пристальное внимание к действительности, острая наблюдательность — черта сентименталистского героя. Достаточно сентиментальны воспоминания героя об Уне, о былых университетских товарищах и т. д. Показательно, что он вспоминает о пленных немецких солдатах в Сибири — некая «любовь к дальнему». Это можно назвать «сентиментальностью преступника», показанной у многих авторов — у того же Вийона, у каторжников Достоевского, у «блатных» Шаламова. Мотив путешествия скрепляет плутовское и сентиментальное, являясь общим для обоих направлений.

Перейдем к героям XX в. Прежде всего Ауэ — декадент. У него множество соответствующих черт: эстетизм, болезненность, извращенность сознания и чувств, нарциссизм, определенное ощущение исключительности собственной личности (эгоизм, эготизм, эгоцентризм). Это бросается в глаза в эпизоде одинокой оргии в опустевшем поместье фон Юкскюлей. Поведение героя резко напоминает об одном из знаменитейших декадентских героев — о Дез Эссенте, герое романа Гюисманса «Наоборот», сходящем с ума от одиночества в своей «утонченной Фиваиде», отгороженном от мира поместье, где Дез Эссент придается изощренным развлечениям в нарочито искусственной обстановке. Фабрика Ауэ также является своего рода «убежищем декадента от окружающего мира». Ауэ, как и Дез Эссент, эрудит.

Ауэ, как и иной, еще более известный декадентский персонаж, Дориан Грей, безразличен к последствиям своих поступков (параллель — убийство Дорианом Бэзила и убийство Ауэ Томаса). Затем скажем, что Ауэ — экспрессионистский герой, «отчужденный человек во враждебном мире», свидетель апокалипсиса. Подобными персонажами была богата общемировая и особенно немецкая культура начала XX в. (герои книг Андреева, Кафки, Деблина, опер Берга, фильмов Вине, Мурнау и т. д.). Есть сходство героя и с персонажами военной литературы 20-30-х годов — литературой «Потерянного Поколения» и близких к ней, но отличающихся от нее направлений (соцреалистический роман Барбюса «Огонь», сатира Гашека «Приключения бравого солдата Швейка», выходящий за четкие рамки литературных течений роман Селина «Путешествие на край ночи»).

Ауэ ближе к «романтическому эгоисту» Эмори из «По эту сторону рая» Фитцджеральда и Уинтерборну из «Смерти героя» Олдингтона, чем к героям Ремарка и Хемингуэя. «Экое идиотство — распространять на огромные государства сексуальные запреты, силою обстоятельств навязанные крохотному племени кочевников-семитов, понятия не имевших о гигиене. <���…> Мы — жертвы чрезмерного размножения. В Европе слишком много народу. И до черта младенцев», — думает Уинтерборн, предвосхищая идеологию нацистов [8]. Эмори утверждает, что пошел бы за коммунистами, потому что за ними молодость и сила — с большим успехом он мог бы примкнуть к нацизму, исповедующему культ силы, что и сделал Ауэ. Вслед за этими персонажами идет герой экзистенциалистов — у Ауэ явное сходство и с Рокантеном в «Тошноте» Сартра, и с Мерсо в «Постороннем» Камю, которые отчуждены от мира не столько извне, сколько изнутри.

Отметим сходство персонажа «Благоволительниц» с абсурдным героем. Один из самых страшных эпизодов романа вопиюще абсурден: «…и вот однажды у края очередной траншеи девочка лет четырех тихонько взяла меня за руку. Я хотел высвободиться, но она не отпускала меня. Прямо перед нами расстреливали евреев. “Где мама?” — спросил я девочку по-украински. Она пальчиком показала в сторону траншеи. Я погладил ее по волосам. Так мы простояли довольно долго. У меня кружилась голова, и слезы подступали. “Идем со мной, — сказал я, — не бойся, идем”. Я сделал шаг к траншее, она уперлась, потянула меня обратно, но потом пошла следом. Я ее приподнял и передал человеку из ваффен-СС: «Будьте к ней добры», — по-идиотски попросил я» (курсив наш. — Б. К .) [7]. Это кровавый абсурд, а есть и абсурд комический — Ауэ пишет статью о пользе книг американского фантаста Берроуза для национал-социализма. Апофеозом абсурда является эпизод, где Ауэ кусает Гитлера за нос.