Аарон Кэрролл - Миф о плохой еде, который будет развенчан!

И что-то не слышно, чтобы толпы людей протестовали против генетических модификаций, используемых для производства инсулиновых препаратов. Почему тогда мы так склонны жаловаться, если те же методы используются для улучшения нашей пищи? Что такого страшного в этой еде, что делает нас столь иррациональными?

Более тревожным, чем наша иррациональность в отношении ГМО, является то, что это, кажется, влияет на продовольственную политику. В 2016 году Вермонт стал первым штатом США, потребовавшим, чтобы на этикетках продуктов питания было указано, содержат ли они ГМО или нет. Сыр был освобожден от такого требования (Вермонт является крупным производителем сыра) так же, как и мясо животных, которые едят ГМО-корм. Законодатели штата не хотели навредить местному бизнесу, в конце концов, а только большим, «плохим» компаниям пищевой промышленности.

Многие компании по понятным причинам возненавидели этот закон и стали отказываться от продажи своей продукции в Вермонте. Но другие попытались его соблюсти, и в процессе выявили еще большие изъяны в подобной политике.

Вместо того чтобы создавать особые этикетки на продаваемую в Вермонте продукцию, некоторые крупные компании пищевой промышленности просто добавляли эти новые сведения о ГМО во все этикетки, независимо от того, где продавались продукты. Но что, если бы другие штаты начали вводить иные правила маркировки для компаний пищевой промышленности? Это имело бы катастрофические последствия. Такие правила было бы достаточно сложно соблюдать даже крупным компаниям со значительной инфраструктурой и ресурсами. А для небольших компаний это стало бы практически невозможно.

Федеральное решение оказалось несколько более приемлемым даже для тех компаний, которые вообще выступали против маркировки ГМО. В июле 2016 года президент Обама подписал Национальный стандарт раскрытия информации о продуктах биоинженерии, который устанавливает общенациональные критерии маркировки ГМО-продуктов и делает все законы о маркировке на уровне штатов неактуальными. Но закон не уточняет, как следует проводить маркировку некоторых ингредиентов. Например, если масло, содержащееся в продукте, извлекается из ГМО-продукта, то это масло не обязательно должно содержать модифицированную ДНК. Если оно таковой не содержит, то, возможно, не придется маркировать продукт как ГМО, даже если он получен из генетически модифицированного сырья. Закон также предоставляет компаниям значительную свободу действий в том, как именно указывать на содержание ГМО-ингредиентов в их продуктах питания. Компании могут просто представить информацию на этикетке или же включить QR-код, отправляющий потребителя на сайт, который содержит эту информацию. Конечно, немногие станут заходить на сайт, и еще меньшее количество людей будет делать это в магазине, в процессе совершения покупок.

Я не единственный, кто осознает бесперспективность этого закона, хотя не все разделяют мою озабоченность по поводу вызывающих тревогу антинаучных импульсов, которые он олицетворяет. Многие активисты борьбы с ГМО тоже недовольны этим законом. Они думают, что он беззубый, и они правы. В одном из моих любимых ответов сенатор Берни Сандерс, который в то время баллотировался на пост президента (и в качестве сенатора от Вермонта поддерживал маркировку ГМО-продуктов), выложил в Твиттере фотографию банки Coca-Cola рядом с пакетом Peanut M&Ms. Текст его комментария к фотографии вопрошал: «Можете ли вы по этим фотографиям определить, какой продукт содержит ГМО?».

Сандерс хотел высмеять тот факт, что крошечный текст на M&Ms и QR-код на газированном напитке никому не помогут выяснить, что эти продукты содержат ГМО. Но он выбрал конфеты и сладкий газированный напиток. Неужели кому-то действительно нужна маркировка, чтобы догадаться, что ни один из этих продуктов не является особенно полезным для здоровья? Люди не должны беспокоиться о ГМО в продуктах питания настолько же, насколько и о самих продуктах. Даже если бы Coca-Cola и M&Ms были полностью свободны от ГМО, вряд ли кто-то мог бы всерьез утверждать, что они полезны для здоровья.

ИТОГИ

Будучи человеком, который заботится о фактах, я надеюсь, что по мере того, как станет накапливаться все больше доказательств, общественное мнение о безопасности ГМО изменится. Возможно, одно из самых убедительных свидетельств появилось в 2016 году, когда Национальная академия наук, инженерии и медицины опубликовала то, что мне кажется самым полным обзором безопасности ГМО, когда-либо подготовленным. Я бы посоветовал вам прочитать его, но он состоит из 388 страниц, и у большинства из вас есть лучшие способы провести время. Так что вот его суть.

Да, по вопросу ГМО много противоречий, но имеющиеся у нас доказательства показывают, что они так же безопасны для употребления, как и обычная еда. Возможно, что изменения в ДНК растений в будущем могут привести к появлению новых аллергических реакций на продукты питания, но нам о таких пока ничего не известно, а аллергия существует и на обычные продукты питания.

Однако чего ГМО пока еще не сделали, так это не увеличили производство таким образом, чтобы значительно повысить урожайность. Другими словами, они еще не осуществили мечту Борлауга накормить мир. Они помогли фермерам, облегчив выращивание сельскохозяйственных культур и борьбу с вредителями, но модификации, которые могли бы сделать выращивание сельскохозяйственных культур более быстрым или лучшим способом, еще не достигли полного успеха.

ГМО, вероятно, имеют некоторые экологические недостатки. Например, гербицидоустойчивые культуры позволили фермерам использовать больше гербицидов для борьбы с сорняками на своих полях. Это привело к появлению «суперсорняков», устойчивых к гербицидам точно так же, как и культуры, которые фермеры пытаются защитить. Никто не должен оставаться под впечатлением, что только потому, что ГМО безопасны для употребления в пищу, мы не можем все испортить, перекраивая генетические коды организмов, с которыми мы живем на этой планете.

Теперь вам не обязательно читать данный отчет. Не благодарите.

Несмотря на множество аргументов и исследований, показывающих, что ГМО безопасны, существуют вполне обоснованные споры по вопросу о том, что именно ГМО означают для баланса сил в пищевой промышленности. Согласно решению Верховного суда США по делу Diamond против Chakrabarty (1980), генетически модифицированные организмы могут быть запатентованы. Это означает, что семена ГМО, обычно продаваемые крупными продовольственными компаниями, могут быть строго ограничены и контролироваться. В старые времена фермеры откладывали определенную часть своего урожая для получения семян для посадки в следующем году. С освоением практики они могли бы становиться самодостаточными и экономить деньги, которые в противном случае понадобились бы для приобретения семян. Теперь, благодаря патентам на ГМО и законам, которые их защищают, продовольственные компании могут заставить фермеров подписывать соглашения, согласно которым они будут использовать семена только в течение одного сезона и не станут сохранять их на следующий год. Эти компании также могут тестировать культуры, которые выращивают фермеры, и подавать на них в суд, если они используют семена корпорации без разрешения. Подобный мрачный сценарий является общепринятой «валютой» среди активистов, выступающих против ГМО, и, хотя на самом деле такое случалось гораздо реже, чем интернет может вас убеждать, подобное все-таки происходило.