Джонатан Эйг - Рождение таблетки. Как четверо энтузиастов переоткрыли секс и совершили революцию

Сперва Сэнгер всю тяжесть организации движения несла одна, но примерно в двадцать третьем роль Мак-Кормик в нем тоже стала ведущей. Она участвовала в комитетах, жертвовала деньги на издание журнала «Обзор контроля рождаемости» и помогла Сэнгер открыть первую в стране легальную клинику контроля рождаемости в Бруклине. Клиника называлась Бюро клинических исследований и могла функционировать на законных основаниях, поскольку ее провозгласили центром исследования – а не распространения – контрацепции. Но клиника, естественно, распространяла средства предохранения, и запасы быстро подходили к концу. Спрос далеко превосходил поступления. Диафрагмы регулярно доставлялись контрабандой из Канады, но бюро этого было недостаточно.

Катарина предложила привозить новые диафрагмы из Европы и разработала для этого план. В мае тысяча девятьсот двадцать третьего она пересекла Атлантический океан с восемью местами багажа, включая три больших кофра. В Европе она купила еще несколько кофров, объяснив, что собирается в этой поездке приобрести множество «образцов последней моды». Она встретилась с изготовителями диафрагм, разместила заказы, и ей прислали все это в ее шато. Затем она наняла местных швей, которые зашили диафрагмы в только что купленную одежду, повесила изысканные платья и пальто на вешалки и упаковала. Восемь гигантских кофров отправились в порт, прошли через таможню и попали на борт корабля, на котором Катарина ехала домой, оставляя щедрые чаевые на каждой остановке. Катарина Мак-Кормик, аристократка, контрабандистка, бунтовщица, прибыла в клинику на такси с прицепом, везущем кофры, где лежали самые изысканно упакованные диафрагмы на свете – всего больше тысячи. Клинике этого должно было хватить на год.

В двадцать седьмом году Мак-Кормик предложила свое шато для проведения первой международной встречи, посвященной контролю рождаемости, – Всемирной конференции по народонаселению, организованной Маргарет Сэнгер. Но сама Мак-Кормик на встрече не присутствовала. К тому времени разгорелась ссора между ней и семьей ее мужа. Все началось с разногласий по поводу того, как лучше заботиться о Стэнли, и дошло до судебного разбирательства, кто должен быть законным опекуном сумасшедшего миллионера. «Глубокий раскол в богатой семье», – гласил один из газетных заголовков, и это было еще мягко сказано.

Год за годом Мак-Кормик отдавала себя двум неприятным и в конечном счете безнадежным задачам: ухаживала за мужем и враждовала с его семьей. Она жертвовала деньги «Планированию семьи», а в тысяча девятьсот сорок втором участвовала в неудачной попытке Сэнгер изменить массачусетский запретительный закон о контроле рождаемости. Иногда, встречаясь с Сэнгер для обсуждения ключевых вопросов, она высказывала убеждение, что женщины никогда не освободятся от мужского доминирования, пока не получат контроль над процессом продолжения рода. Она говорила, что борьбу за этот контроль ощущает своим долгом, но мало что могла сделать, пока почти все ее деньги и время были посвящены Стэнли.

Девятнадцатого января тысяча девятьсот сорок седьмого года, в шестнадцать часов сорок пять минут, Стэнли Роберт Мак-Кормик умер от пневмонии. Более сорока лет он жил в изоляции, его ум пожирала болезнь, жену держали в отдалении – и все его гигантское состояние не смогло ему помочь. Катарина написала для «Санта-Барбара Ньюз-Пресс» некролог мужу, в котором отмечала, что деньги его «щедро выделялись на благотворительные нужды и на субсидирование достойных организаций» и что развитие поместья Райвен-Рок сыграло важную роль в росте местной экономики. Дальше Мак-Кормик написала, что на содержание Райвен-Рока требовалось сто пятнадцать тысяч долларов (1,2 млн по сегодняшним масштабам) в год, а на медицинский уход за мужем – сто восемь тысяч долларов (1,1 млн). В конце она указывала на то, что садовники мистера Мак-Кормика сделали большой вклад в местное садоводство и оказывали поддержку ежегодной городской выставке цветов. Некролог выглядел так, будто миссис Мак-Кормик, которой теперь исполнилось семьдесят два года, пыталась оправдать колоссальные средства и усилия, вложенные в заведомо проигранное дело.

При разборе сейфа Стэнли Мак-Кормика обнаружился лист бумаги сорокалетней давности с эмблемой отеля, помятый и пожелтевший. Там было написано: «Сим завещаю все свое состояние моей жене, Катарине Декстер Мак-Кормик. Также назначаю ее своей душеприказчицей по этому состоянию».

Документ был составлен и подписан в день их свадьбы. Катарина унаследовала более тридцати пяти миллионов долларов, включая тридцать две тысячи паев в принадлежавшей Мак-Кормику компании «Интернешнл Харвестер».

Сэнгер тоже была теперь вдовой: ее муж умер в сорок третьем. Для Сэнгер смерть Дж. Ноа Сли не была ударом: она изначально не чувствовала к нему страсти и теперь без особого труда продолжала жить, как жила. Тем более что большинство акций и недвижимости мужа уже давно были переведены на ее имя.

Но для Катарины Мак-Кормик со смертью Стэнли изменилось все. У нее почти пять лет ушло, чтобы привести в порядок дела мужа и решить все вопросы с налоговым управлением, но когда эти утомительные дела были закончены, она точно знала, на что хочет тратить время и деньги.

В январе пятьдесят второго года Сэнгер перед поездкой на Дальний Восток навестила Катарину Мак-Кормик в ее особняке в Санта-Барбаре. Если не знать, кто они, их можно было принять за пару состоятельных меценаток. Мак-Кормик, высокая, роскошно одетая, оставалась по-прежнему импозантной, хотя ее вкус в моде застыл где-то около тридцатого года. Сэнгер была пониже ростом, шире, с шапкой медных волос, с грубоватой и энергичной речью. Очень много внимания они уделили обсуждению здоровья и диет. Но разговор неизбежно зашел и о сексе.

В одном письме того периода Мак-Кормик писала: «…научно-исследовательский аспект нашей работы просто приводит меня в отчаяние». В прошлом Сэнгер старалась убедить свою богатую подругу жертвовать деньги «Планированию семьи». Но сейчас она не была уверена, что это по-прежнему лучший подход.

Когда Сэнгер собиралась ехать в Азию, Пинкус отправил ей отчет о ходе своей работы, на четырех страницах через один интервал описав эксперименты, проведенные им и Чжаном на кроликах и крысах, и объяснил разницу между эффектами инъекций гормонов и их пероральным приемом. Он подтвердил, что при приеме через рот эффективность составляла всего девяносто процентов, и выразил надежду, что эксперименты с другими аналогами прогестерона улучшат результат.