Стивен Джонсон - Карта призраков [Как самая страшная эпидемия холеры в викторианском Лондоне изменила науку, города и современный мир] [litres]

Сноу ожидал, что зараженная вода будет мутной, и он легко сможет это заметить даже невооруженным глазом. Но, глянув на воду с Брод-стрит, он удивился: она была почти совершенно прозрачной. Он собрал образцы и с других колонок района: Уорик-стрит, Виго-стрит, Брандл-лейн, Литтл-Мальборо-стрит. Все они были грязнее, чем вода с Брод-стрит. Хуже всего оказался образец с Литтл-Мальборо-стрит. Когда он набирал воду, местные жители на улице сообщили ему, что вода из колонки очень плохая – настолько плохая, что многие проходят несколько кварталов до Брод-стрит, чтобы напиться.

Торопясь домой на Саквиль-стрит, Сноу проворачивал в голове новую информацию. Может быть, колонка с Брод-стрит все-таки не виновата – в ней не видно никаких частиц. Может быть, все дело в какой-нибудь другой колонке? Или действует какая-то совсем иная сила? Его ждала долгая ночь – анализ образцов, составление записей. Он знал, что эпидемия таких масштабов может окончательно подтвердить его аргументы. Нужно всего лишь найти нужные данные и представить их таким образом, чтобы убедить даже скептиков. Возможно, Сноу в тот день был единственным жителем Сохо, который смотрел на эпидемию с надеждой.

Обычно вода поступала в дома по трубам в подвал или на первый этаж – это называлось «низкое обслуживание». Заплатив на 50 процентов больше стандартной цены, клиент получал «высокое обслуживание» – вода поднималась на высоту около четырех метров, то есть в спальню на втором этаже – но также с перебоями. «Высокое обслуживание» требовало прокладки специальных труб, поэтому им пользовались редко.

Тогда Сноу об этом не знал, но, пока он возвращался домой тем воскресным вечером, в нескольких милях от Брод-стрит, в зеленом районе Хэмпстед, уже вовсю шел тот самый experimentum crucis, предложенный пятью годами ранее в London Medical Gazette. Сюзанна Или заболела еще в начале недели, выпив воды с Брод-стрит, присланной ее детьми из Сохо. В субботу она умерла; на следующий день умерла и племянница, вернувшаяся после визита к тете домой в Ислингтон. Пока Сноу рассматривал в микроскоп образцы воды из колонок, слуга Сюзанны Или, тоже выпивший стакан воды с Брод-стрит, отчаянно боролся за жизнь, сраженный болезнью.

В Хэмпстеде после этого еще несколько недель не было ни одного случая холеры.

Скорее всего, в тот вечер Генри Уайтхед и Джон Сноу видели друг друга на улицах Сохо. Молодой викарий пережил еще один утомительный день и обходил район даже после того, как солнце зашло. Для Уайтхеда день начался с чувства надежды: улицы выглядели уже не такими суматошными, и он даже понадеялся, что эпидемия пошла на убыль. Первые визиты даже подкрепили эту надежду: девочке из семьи Уотерстоунов стало лучше, а ее отец, за два дня потерявший совершенно здоровых жену и дочь, утешал себя мыслью, что, если единственная оставшаяся дочь выживет, ему все же стоит жить дальше. Уайтхед поделился своим воодушевлением с несколькими коллегами на улице, и те с ним согласились.

Но спокойствие оказалось обманчивым: на улицах было спокойнее потому, что люди страдали за закрытыми дверями. За день умерло еще пятьдесят человек, и новые случаи появлялись с тревожной частотой. Когда Уайтхед в конце дня вернулся к Уотерстоунам, то увидел, что девочке стало еще лучше, но вот отец в соседней комнате мучился от первого приступа холеры. Да, если дочь выживет, жить дальше стоит, но, судя по всему, решение все-таки будет зависеть не от него.

Наконец вернувшись домой под конец тяжелого дня, Уайтхед налил себе стакан бренди, разбавил его водой и задумался о жилище Уотерстоунов на первом этаже. До него дошел слух, пущенный вчера и в следующие недели разошедшийся по газетам: жители верхних этажей умирали чаще, чем те, кто жили на первом этаже. У этой гипотезы была своя социально-экономическая основа, которая переворачивала с ног на голову традиционное разделение труда на «верхние и нижние этажи»: в Сохо в то время на нижних этажах чаще всего жили владельцы зданий, а верхние этажи сдавали в аренду работающей бедноте. Сама идея была вариацией, пусть и куда более грубой и примитивной, на тему рассказа Сноу о двух зданиях в Хорслидауне: поселите две группы людей рядом, и если одна из них страдает намного больше, чем другая, значит, дело здесь в каких-то дополнительных параметрах. Для Сноу, конечно же, этим дополнительным параметром был источник питьевой воды. Но вот распространители слухов о верхних и нижних этажах считали, что все дело в классовой разнице. На нижних этажах жили люди лучшего сорта – и, соответственно, неудивительно, что им лучше удавалось справиться с болезнью.

Но, вспоминая прошедшие дни, Уайтхед начал сомневаться в том, что все так просто. Да, действительно казалось, что на верхних этажах люди умирают чаще, но, с другой стороны, на верхних этажах и живет больше народу. А Уотерстоуны служили живым доказательством того, что болезнь вполне может поражать и обитателей первого этажа. У Уайтхеда, конечно, перед глазами не было статистики, но, судя по личному опыту и тому, что он слышал от других, смертность на первых этажах в последние двое суток на самом деле была выше. Этот факт был вполне достоин расследования – если, конечно, болезнь уйдет за пределы Голден-сквер достаточно надолго, чтобы было что еще расследовать.

В пятнадцати кварталах от него, на Саквиль-стрит, Джон Сноу тоже обдумывал статистику. Он уже собирался попросить у Уильяма Фарра первые цифры по смертности. Может быть, распределение смертей укажет на загрязненный источник воды. Как и Уайтхед, Сноу понимал, что его работа среди страдальцев Голден-сквера только началась. Какие бы цифры ни дал ему Уильям Фарр, их все равно придется дополнять собственным расследованием. И чем дольше ждать, тем сложнее будет это расследование – хотя бы потому, что многие свидетели просто умрут.

Было у Сноу и Уайтхеда тем вечером и еще кое-что общее: оба они провели несколько последних часов в «обществе» воды, набранной в колонке на Брод-стрит. Сноу анализировал ее в домашней лаборатории, при тусклом свете свечей. А вот молодой викарий воспользовался водой по-другому, скорее для развлечения, чем для изучения: смешав воду с ложечкой бренди, он выпил ее.

Уильям Фарр

Под ярким летним солнцем, взошедшим над Лондоном в понедельник, кварталы вокруг Голден-сквер напоминали город-призрак. Большинство из тех, кто не заболел или не ухаживал за больными, сбежали. Многие лавки остались закрытыми. Ужасное, мрачное настроение царило на фабрике братьев Или: более двух десятков рабочих заболели холерой, и на это наложилась еще и новость о смерти Сюзанны Или. (Братья Или даже не подозревали, что их мать погибла именно из-за проявлений их любви.) Жена мистера Г. – портного, который умер одним из первых, – и сама прошлой ночью слегла.