Андрей Сазонов - Не жилец!

Изначально правом преподавания в медицинской школе обладали только христиане, но в конце XII века лорд Монпелье Гийом Восьмой отменил это ограничение. «Каждый, вне зависимости от его происхождения и вероисповедования, волен обучать медицине, если он докажет, что сведущ в этом деле», — говорилось в указе. Скажем проще — любой врач, могущий подтвердить свое образование, мог читать лекции студентам. Заодно Гийом Восьмой отменил ограничения на медицинскую практику для иноверцев. Результат не заставил себя ждать — к славе оживленного торгового центра Монпелье быстро добавился титул «столица медицины». Сюда приезжали лечиться и обучаться медицине из других мест, порой и из весьма отдаленных. Получив возможность привлекать к преподаванию врачей любого вероисповедования, медицинская школа отобрала лучших из лучших и повысила уровень преподавания настолько, что в тысяча двести двадцатом году стала университетом, по-тогдашнему — медицинским университетом Монпелье. То был первый медицинский университет на французской земле. В середине XIII века к медицинскому университету добавились юридический и богословский, образовав студиум.

Обучение в Монпелье было организовано по стандартной для той поры схеме — три года на факультете искусств и пять лет на основном факультете. Несмотря на наличие довольно тесных связей с Салернской медицинской школой, в Монпелье не переняли такой полезной «фишки», как годичная практика после окончания обучения. Для того чтобы набраться опыта, молодым врачам приходилось работать помощниками у более опытных коллег. С практической точки зрения такая индивидуальная практика была хуже организованной, потому что наставники были разными, у одних можно было перенять много полезного, а у других — мало. Но с экономической точки зрения картина казалась обратной. Университетская практика не давала никакого дохода, а только отбирала деньги, потому что была платной, как и все обучение в целом. А в помощниках у опытного врача был шанс что-то заработать, тут все зависело от того, как договориться. Можно было работать даром, да еще и приплачивать патрону за науку, а можно было и какое-то жалованье получать.

Главным конкурентом медицинского университета (или по-нынешнему — факультета) Монпелье был Universitas Magistrorum et Scholarium Parisiensis — Парижская корпорация магистерских и школярских университетов, то есть Парижский университет, где медицину преподавали с начала XIII века. Париж был столицей Франции и первым среди средневековых европейских городов. Столичный статус давал Парижскому университету огромное преимущество, но врачи, бывшие выпускниками университета Монпелье, ценились в средневековой Франции, да и во всей средневековой Европе в целом, гораздо выше врачей, получивших образование в Париже. Если вам хочется доказательств, то вот самое веское — среди придворных врачей французских королей в XIII–XVII веках преобладали выпускники университета Монпелье. И как преобладали — на четверых «монпельенцев» приходился всего один «парижанин»! Причина крылась не в том, что Парижский университет был хуже своего собрата в Монпелье, а в приоритетах. Парижский университет вырос из богословских и философских школ, то есть фундамент у него был гуманитарным. А в университете Монпелье царила медицина, его можно было назвать медицинским учебным заведением с расширенным изучением других наук. К тому же в Парижском университете могли преподавать только христиане, а в Монпелье подобной дискриминации с конца XII века не было. Имел значение и экономический фактор. Королевский Париж был очень «дорогим» городом, далеко не каждый обеспеченный человек мог позволить себе такую роскошь, как обучение в столице. В Монпелье же жизнь была гораздо дешевле как минимум вполовину, поэтому отбор студентов здесь производился не столько по богатству, сколько по уму.

В немедицинских кругах университет Монпелье в первую очередь известен благодаря Нострадамусу [77] Нострадамус, он же Мишель де Ностре-Дам (1503–1566) — французский алхимик, известный своими пророчествами. , который в первой половине XVI века поступил сюда, желая изучать медицину, но вскоре был с позором изгнан. Те, кто не знает причины, ни за что не смогут ее угадать. На ум приходят дерзкое поведение, невозможность внести плату за обучение, совершение какого-то вопиюще недостойного поступка, но причина совершенно иная, причем весьма ценная для историков медицины…

Нострадамуса изгнали из Монпелье за то, что до поступления в университет он некоторое время работал аптекарем. Дело не в том, что у каждой из двух профессий — врачебной и аптекарской — были свои правила, а в том, что в XVI веке аптекарство стало считаться «презренным» ручным трудом, таким же, как труд цирюльника или хирурга. Да — и хирурга тоже. Аптекарь, возжелавший стать врачом, был подобен жабе, захотевшей превратиться в лебедя. А ведь еще три века назад на медицинских факультетах преподавались и терапия, и хирургия, и фармация, причем — на совершенно равных правах.

Впрочем, исключение Нострадамуса из Монпелье — дело темное. Далеко не все тут ясно. В реестре поступивших студентов сохранилась запись от третьего октября тысяча пятьсот двадцать девятого года, в которой указано, что Мишель де Ностре-Дам предстал перед прокуратором студентов (по-нынешнему — деканом) Гийомом Ронделем для того, чтобы зарегистрироваться в качестве студента. Рядом с этой записью на полях есть приписка, сделанная рукой Гиойма Ронделя о том, что данный студент был аптекарем и плохо говорил о врачах, за что и был исключен из университета. Об аптекарском прошлом Нострадамуса сообщил какой-то аптекарь, имя которого не указано. Но между двумя записями — промежуток в четыре года. С трудом верится, что после четырех лет обучения Нострадамуса могли исключить из студентов по такой мелкой, по сути дела, причине. Скорее всего, она была использована в качестве удобного предлога. Но факт налицо — к XVI веку статус терапии вырос, а статус хирургии и фармации — понизился до ремесленного. «C’est la vie», как говорят французы.

Если вглядеться, то всегда можно увидеть причину. Статус аптекарей начал понижаться с момента разделения врачебной и аптекарской профессий. Мудрый врач, находивший причину заболевания и назначавший нужное лечение, стоял в глазах общества много выше аптекаря, который по указанию врача смешивал одно с другим, добавлял к смеси третье и выдавал покупателю. Мало кто, а точнее — совсем никто из непосвященных в тонкости аптекарской профессии, не задумывался о том, сколь большие знания нужны для того, чтобы правильно сделать правильное лекарство. Что же касается хирургии, то ее деградация была вызвана запретами или строгими ограничениями на вскрытие трупов, а также на установившихся в позднесредневековом обществе взглядах, согласно которым вторжение в человеческое тело, пусть даже и с лечебной целью, было сродни колдовству. Ну а о том, где заканчивали свой жизненный путь те, кого обвиняли в колдовстве, уже было сказано — на костре. В результате хирургия в средневековой Европе опустилась до кровопусканий и примитивного лечения ран с переломами.