Андрей Сазонов - Не жилец!

Однажды мудрый Аристотель решил пересчитать зубы у лошадей. У жеребцов он насчитал сорок зубов, а у кобыл — тридцать шесть. Так оно и есть, потому что четыре клыка — два вверху и два внизу, вырастают только у жеребцов. Затем Аристотель пересчитал свои собственные зубы, которых было тридцать два, и решил, что у женщин их должно быть на четыре меньше, то есть двадцать восемь. Он записал это, и с IV века до нашей эры по XVI век нашей эры, то есть около двух тысяч лет, врачи твердо знали, что у женщин на четыре зуба меньше, чем у мужчин. Перепроверить это утверждение догадался только Везалий. Вот что после этого можно сказать хорошего о средневековой медицине?

Другой пример. Гален писал о том, что в перегородке, разделяющей желудочки сердца, имеется отверстие, через которое кровь перетекает из правого желудочка в левый. На самом же деле такое отверстие существует только в период внутриутробного развития, когда оно необходимо из-за особенностей кровообращения плода. Но вскоре после рождения отверстие зарастает и желудочки сердца не сообщаются между собой. Никто до Везалия не удосужился проверить это утверждение Галена, просто верили написанному и все.

В общей сложности Везалий внес в анатомию более двухсот поправок. По сути дела, он переписал и перерисовал анатомические атласы, которые основывались на трудах Галена и куда перекочевала куча ошибок из трудов более древних авторов. Если вы думаете, что коллеги сказали спасибо человеку, проделавшему такой титанический труд, то сильно ошибаетесь. После выхода семитомного трактата «О строении человеческого тела», который был напечатан в Базеле в тысяча пятьсот сорок третьем году, Везалия обвинили в кощунстве, в клевете на Галена, Гиппократа и других великих ученых.

Врач Яков Сильвиус, бывший преподавателем Везалия в Парижском университете, назвал своего ученика «чудовищем, нечестивое дыхание которого заражает Европу» и написал против него длинный памфлет из двадцати восьми глав под названием: «Опровержение клеветы некоего безумца на анатомические работы Гиппократа и Галена, составленные Яковом Сильвиусом, королевским толкователем по медицинским вопросам в Париже». Разумеется, памфлет этот был написан на латыни. Вместо положенного «Vesalius», Сильвиус писал «Vesanus», что в переводе означает «безумный».

Безумному гордецу, клевещущему на тех, кому он и в подметки не годится, пришлось уйти из Падуанского университета, где он в то время руководил кафедрой. Самый сильный удар нанес Везалию его друг, ученик и ассистент Реальдо Коломбо. Коломбо помогал Везалию препарировать трупы и полностью разделял его новаторские взгляды. Но, когда перед Коломбо появилась возможность сместить Везалия и самому возглавить кафедру, он из новатора превратился в консерватора и принялся осыпать Везалия нападками.

Дискутировать с оппонентами было невозможно. Везалий приглашал их на вскрытия, чтобы доказать свою правоту, а они в ответ цитировали Галена. Как можно вести дискуссию с теми, кто притворяется слепым и глухим, чтобы не признавать собственную неправоту? Потрясенный Везалий прекратил всю научную деятельность и поступил на службу к Карлу Пятому. Сначала он был главным военным хирургом императорской армии, воевавшей с французами, а когда война закончилась [100] Речь идет о так называемой Итальянской войне 1542–1546 годов, очередном конфликте между королем Франции Франциском Первым и королем Испании и императором Священной Римской империи Карлом Пятым за контроль над территориями в северной части Апеннинского полуострова. , стал придворным врачом.

Не все ясно с причинами, побудившими Везалия совершить паломничество к Гробу Господню, которое оказалось для него роковым. Широкое распространение получила версия о том, что совершил он его не по своей воле, а по приговору священной инквизиции в наказание за то, что во время одного из вскрытий зарезал живого человека. Якобы инквизиторы требовали для Везалия смерти, но благодаря заступничеству короля Испании Филиппа Второго (дело было в Мадриде) приговор смягчили.

Версия выглядит не очень-то правдоподобной. Во-первых, опытный врач, регулярно проводящий вскрытия (а Везалий провел не одну сотню), всегда отличит живого человека, даже находящегося в летаргическом состоянии, от мертвого. Во-вторых, при первом же надрезе на теле живого человека из раны потечет кровь, чего у мертвых не бывает. Так что случайно зарезать во время вскрытия живого человека невозможно. Но возможно, что у инквизиторов были определенные претензии к постоянно препарирующему трупы Везалию и ученому пришлось отправиться в паломничество, чтобы доказать свою приверженность христианской вере.

Пример Везалия оказался заразительным. Врачи начали самостоятельно выяснять, кто прав — авторитетный Гален или безумный клеветник Везалий, и всякий раз обнаруживали, что прав «клеветник». Трактат «О строении человеческого тела» стал одним из наиболее востребованных медицинских трудов в XVI–XVIII веках. Можно сказать, что Парацельс раскачал лодку «классической» медицины Галена и Гиппократа, а Везалий эту лодку опрокинул, заодно научив анатомов производить тщательные, скрупулезные вскрытия тел. Не все, чему учил Парацельс, можно было сразу же проверить, в отличие от анатомических поправок Везалия. Уже в конце XVI века наиболее передовые европейские университеты перешли на преподавание анатомии по трактату Везалия.

Парацельс совершил революцию в терапии, Везалий — в анатомии. Европа ждала врача, который сделал бы то же самое в хирургии, и скоро дождалась. В тысяча пятьсот сорок пятом году вышел трактат о способах лечения ран, написанный цирюльником-хирургом Амбруазом Паре. Классического медицинского образования Паре не получил, университет ему заменила двухгодичная хирургическая школа при одной из парижских больниц, и труды свои он писал на французском языке не по каким-то соображениям, а вследствие незнания латыни. Но при всем том труды цирюльника-хирурга Паре пользовались популярностью, сравнимой с популярностью анатомического трактата доктора медицины Везалия. Паре сделал то же самое, что и Везалий с Парацельсом — смог увидеть то, чего не видели другие.

Паре был не первым хирургом, которому не хватило растительного масла для обработки ран (в Средние века было принято заливать раны кипящим маслом, считалось, что это улучшает заживление). Но только Паре заметил, что раны, которым не досталось «целебного» масла, заживают быстрее.

Проблема кровоточащих сосудов стояла перед каждым хирургом. Для того чтобы остановить кровь, сосуды прижигали. Ампутации конечностей совершались раскаленными ножами, чтобы не было кровотечения из крупных сосудов, с этой же целью по завершении операции культю погружали в кипящее масло. Но только Паре догадался перевязывать сосуды выше места операции, что было проще, действеннее и совсем не травматично. Примечательно, что о перевязке сосудов упоминалось и у Галена, но этот метод казался средневековым хирургам слишком сложным и потому не прижился. Да, действительно — с технической точки зрения проще резать пациента раскаленным ножом и лить в рану кипящее масло, чем аккуратно выделить сосуд и перевязать его. Но, с точки зрения самого пациента, безболезненная перевязка сосудов в тысячу раз предпочтительнее.