Андрей Сазонов - Не жилец!

Пастер и Кох работали порознь, но в одном и том же направлении. Пастер был ведущим в этом тандеме, а Коха можно считать его последователем, но последователем самостоятельным, проводящим свои отдельные исследования.

Свела их вместе бактерия, вызывающая сибирскую язву. Ее чаще называют бациллой, что тоже верно [147] Бактерия — это микроорганизм, не имеющий оформленного ядра. Хромосомы у бактерий распределены по цитоплазме, полужидкой внутренней среде. Бактерии могут иметь различные формы. Палочковидные бактерии называются «бациллами». (Примечание автора.) . С этим микробом произошла история, достойная внимания Шерлока Холмса.

Первыми увидели тонкие палочки в крови животных, умерших от сибирской язвы, французские врачи Казимир Давейн и Пьер Рейе. Было это в тысяча восемьсот пятидесятом году. Давейн и Рейе тогда не поняли, что перед ними — возбудитель заболевания. Лишь спустя тринадцать лет, будучи знакомым с работами Пастера, Давейн сообразил, кем были увиденные им «палочки», и сделал сообщение об этом. Но у него (а заодно и у Пастера) нашлись оппоненты, которые экспериментировали с кровью животных, ставших жертвами сибирской язвы. Эту кровь, в которой не было палочек, вводили кроликам. Кролики заболевали и гибли, однако в их крови палочек не обнаруживалось. Эту кровь вводили здоровым кроликам, которые тоже заболевали и гибли… Но палочек в крови все равно не находили.

Вывод напрашивался сам собой — увиденные Давейном палочки никакого отношения к сибирской язве не имеют. Оппоненты были настолько любезными, то есть настолько уверенными в своей правоте, что пригласили Давейна принять участие в их экспериментах. Давейн принял приглашение и убедился, что оппоненты правы.

Знаете, что отличает настоящего ученого от человека, интересующегося научными исследованиями? Настоящий ученый, будучи уверенным в своей правоте, ищет доказательства ее подтверждения даже в том случае, когда ему предъявляют убедительнейшие контрдоводы.

Пастер, в отличие от Давейна, был настоящим ученым. И Кох тоже, но только настоящим, а не гениальным. Кох подтвердил, что «палочки» Давейна являются возбудителями сибирской язвы, но не смог объяснить, почему кровь, не содержащая палочек, вызывает заболевание у здоровых животных. Если в крови мертвых животных «палочки» обнаруживались, их убивали кислородом, после чего вводили очищенную кровь здоровым животным, которые заболевали и гибли.

Научность микробной теории инфекционных заболеваний не просто подвергалась сомнению, она начисто отрицалась этими опытами.

«Возможно, что вся причина кроется в каких-то неизвестных науке субстанциях», — сказал бы на это доктор Ватсон.

«Смотрите в корень, Ватсон! — посоветовал бы Холмс. — Преступлений без преступника не бывает. Если у мадемуазель Палочки есть железное алиби, то надо искать другого виновника, а не выдумывать какие-то несуществующие «субстанции»!»

Первым делом Пастер подтвердил, что сибирскую язву вызывают бациллы сибирской язвы. Он размножал бациллы, выделенные из крови больных животных, в жидкой питательной среде. Одним здоровым животным вводились бациллы, а другим — жидкость, не содержащая бацилл (при отстаивании они оседали на дно). Бациллы вызывали заболевание, а «чистая» жидкость — нет.

Затем Пастер начал искать других виновников и нашел их. Оказалось, что гибель животных вызывали микроорганизмы, размножавшиеся в крови уже после гибели животных, когда начинался процесс гниения. Эти микроорганизмы, имевшие форму шариков, а не палочек, вызывали у здоровых животных не сибирскую язву, а сепсис — воспаление, возбудители которого распространяются по организму с током крови. Оппонентам Давейна (да и ему самому тоже) следовало обращать внимание на клинику заболевания, развивавшегося у здоровых животных после введения крови, не содержащей «палочек», а не сосредотачивать внимание на самом факте заболевания.

«Для того чтобы разбить врага, нужно сначала его обнаружить», — говорил фельдмаршал Монтгомери [148] Бернард Лоу Монтгомери (1887–1976) — британский фельдмаршал, военачальник Второй мировой войны. . Это утверждение справедливо не только для военного дела. Любую болезнь можно успешно лечить лишь после того, как станет ясна ее причина. Открытие микроорганизмов положило начало эффективному лечению вызываемых ими болезней. Заодно человечество научилось привлекать своих маленьких соседей к полезным делам. Микробная теория инфекционных заболеваний, которую часто (и не совсем точно) называют «микробной теорией болезней», стерла с медицинской карты последнее белое пятно. По крайней мере теперь мы знаем всех врагов нашего организма в лицо.

В тысяча восемьсот восемьдесят пятом году химик Пастер занялся непосредственным лечением пациентов — он ввел вакцину против бешенства нескольким людям, укушенным собаками. Одной из получивших вакцину была одиннадцатилетняя Жюли-Антуанетта Пуон, лечение которой было начато с опозданием и потому оказалось неэффективным. Но те, кто получал вакцину вскоре после укуса, выжили. Случай Пастера был уникальным в истории медицины. Человек, не имевший медицинского образования, не просто занимался лечением, а смог победить болезни, ранее считавшиеся смертельными, — сибирскую язву и бешенство.

В заключение нужно сказать о родильной горячке, то есть о послеродовых инфекционных заболеваниях, которые в былые времена убивали каждую двадцатую роженицу, и это в лучшем случае. А в худшем — и каждую третью, все зависело от места и условий.

Парадоксальным выглядел тот факт, что со второй половины XVIII века смертность от родильной горячки в Европе и Соединенных Штатах резко возросла. Казалось бы — медицина развивается, устраиваются родильные дома, в которых женщины могут получить квалифицированную медицинскую помощь, значительно отличающуюся от той, которую они могли бы получить в домашних условиях, а случаев горячки становится больше и смертность от нее все растет и растет.

Ну а как же ей не расти, если в одном месте собирается много рожающих женщин, а врачи и акушерки работают в режиме нон-стоп, переходя от одной пациентки к другой и разнося попутно возбудителей родовой горячки? Да вдобавок еще и студенты толпами ходят…

Руки в те не такие уж и далекие времена врачи мыли не по потребности, а по необходимости, то есть тогда, когда считали это нужным. Врач мог перейти от секционного стола в перевязочную, оттуда пройти на прием, а затем начать осматривать роженицу и ни разу за все это время не вымыть рук. А зачем? В конце концов, если руки запачкались, их можно вытереть о фартук или халат… Не удивляйтесь, в доантисептическую эпоху подобное было в порядке вещей.